Ирина Сербжинская - Вечный Странник

Никита захохотал. Сати допила пиво, протянула бутылку бомжу. Тот убрал добычу в пакет и побрел дальше, шаркая пластиковыми шлепанцами.

Саперы и вправду управились. быстро, к тому же оказались людьми хорошо воспитанными и знакомыми с приличиями: всего попробовали по чуть-чуть. Правда, таинственным образом исчезли две бутылки водки, но пропажа эта на фоне всего, что присутствовало, осталась не замеченной никем, кроме самой хозяйки торжества.

В конторе Сати и Никита появились только после обеда. Сисадмина прямо на пороге изловил менеджер по работе с регионами и заявил истеричным голосом, что в их отделе сам собой перестал работать принтер.

– Принтер-шминтер, – недовольно пробурчал Никита, отправляясь в отдел следом за причитающим менеджером. – Опять, наверное, в сеть его забыли включить?

Сати поднялась на свой этаж и сразу же наткнулась на ответственного секретаря газеты, всегда грустного, настроенного на философский лад и оттого похожего на сотрудника похоронного бюро.

– Где ж ты бродишь? – скорбно спросил он. – Клиент приезжал, с макаронной фабрики. Хотел на макет рекламы глянуть.

– А я тут при чем? Отправил бы его к дизайнерам. Я макетами не занимаюсь.

– Понятно дело, что не занимаешься, – печально согласился секретарь, изучая носки собственных ботинок. – Но клиент хотел видеть всех, причастных к его рекламе…

– Этот макаронщик крут неимоверно! – Сати скривилась. – Господи, и макет-то у него с гулькин нос, а шуму!

– Это да… Крут, я уже понял. Круче него только яйца Фаберже, ага… Но реклама ему понравилась. – Секретарь несколько оживился. – Обещал до конца недели заплатить.

– Еще бы не понравилась! Сколько наши дизайнеры с ней возились! – Сати вздохнула. – Вот на что приходится тратить талант и лучшие годы жизни.

– Да… – неопределенно отозвался секретарь, снова погружаясь в пучины меланхолии. – Мы – офисные пролетарии. На что нам скажут, на то и потратим…

Добравшись наконец до рабочего места, Сати вздохнула. Вне всякого сомнения, палочка «Успешный менеджер» продолжала действовать: стол был завален заявками на написание рекламных текстов, причем большую часть рекламщики хотели видеть, конечно же, завтра утром.

– Так… – произнесла Сати, разбирая ворох бумаг и сортируя заявки по степени срочности. – Хлебобулочный комбинат… изготовление надгробных памятников из высококачественного мрамора… детская спортивная школа… Ничего себе! А нет ли в этой «Нирване» палочек «Успешный и офигенно крутой написатель рекламных текстов»?

Когда она покинула редакцию, на улице уже совсем стемнело. Прошел дождь, пахло мокрой землей, молодыми тополиными листьями. На главной площади клубилась молодежь, слышался смех, обрывки музыки, оживленные разговоры. Блестел серый мрамор, промытый летним дождем, и в зеркальной глубине его отражались желтые огни фонарей и разноцветные блики подсветки фонтанов. В вечернем небе сияла голубым неоном реклама судоходной компании, слоган для которой Сати придумала в прошлом году. Мягко светились губернаторские окна, там, за белыми опущенными шторами, несмотря на позднее время, проплывали силуэты людей. Гуляющие по площади горожане поглядывали наверх с уважением: трудолюбие губернатора им нравилось.

ГЛАВА 4

Идти до бульвара пешком Тильвусу не хотелось, на улице стояла ужасная погода – жара и влажность. Город в июле превращался в гигантскую парилку, и все с нетерпением дожидались августа, когда на край обрушатся муссонные дожди.

Великий маг стоял на остановке, в тени высокого тополя, и высматривал нужный автобус. Хорошо, если он окажется полон, а еще лучше – набит битком! Тогда есть надежда, что кондукторша не заметит в толпе пассажиров безбилетника, а если и заметит, то не успеет до него добраться. И можно будет запросто проехать остановку, а то и две, как повезет.

Но, как назло, автобусы шли полупустые. Изнемогая от зноя, навалившегося на город, Тильвус терпеливо ждал и наконец дождался: подошел «Икарус» пятого маршрута, набитый народом так, что смотреть страшно. К окнам изнутри прижимались сплюснутые страдальческие физиономии пассажиров. На остановке никто не вышел, зато человек пять, дожидавшихся «Икаруса», ухитрились-таки втиснуться в салон. Дверь-гармошка никак не хотела закрываться, но Тильвус поднажал, ввинтился в толпу, и дверца со скрипом развернулась. Автобус дернулся, народ дружно качнуло сперва назад, потом вперед, и Тильвуса припечатало к чьей-то обширной спине.

«Может, и три остановки проеду», – мечтал он, безуспешно пытаясь вытащить ногу из-под дачной сумки-тележки. Но надеждам его было не суждено сбыться. Кондукторша со своего места наметанным глазом засекла бомжа и двинулась по салону, прокладывая дорогу в толпе изнывающих от духоты пассажиров, словно ледокол.

– Ваш билетик? – Тильвус сделал вид, что вопрос относится не к нему, и скосил глаза в окно. За стеклом тянулась бесконечная строительная площадка: на перекрестке собирались возводить автомобильную развязку, а пока полным ходом шел демонтаж огромного помпезного памятника, посвященного дружбе народов. Горожане непочтительно называли это громадное сооружение «Балалайка».

– Ты брал билет или нет?! – зловещим голосом спросила кондукторша, поправляя сумку с билетами и деньгами, точно патронташ. Пассажиры испуганно притихли, пытаясь отодвинуться от Тильвуса подальше.

– Брал, – отважно соврал маг, глядя в ястребиные глаза кондукторши.

– Покажи!

Он добросовестно пошарил в карманах мятых штанов – билета не обнаружилось. Кондукторша глядела на безбилетника брезгливо, как на таракана в борще.

– Вспомнил! – заторопился Тильвус, заметив, как по ее лицу снова прошла грозовая тень. – Вспомнил! Я его съел только что!

Брови кондукторши поползли вверх.

– Он был счастливый, – доверительно сообщил маг. – А счастливый билет надо съедать. Согласно традиции.

Последние слова он бормотал полузадушенным голосом, пока кондукторша могучей рукой волокла его к выходу. Дверь распахнулась, Тильвус получил сильнейший тычок в спину и оказался на улице. Взревел мотор, «Икарус» качнулся и медленно пополз по дороге.

С трудом удержавшись на ногах, Тильвус посмотрел вслед отъезжавшему автобусу, поскреб в бороде, подумал и поплелся вдоль по улице в тени пыльных тополей.

К обеду Тильвус благополучно провернул незамысловатую финансовую операцию: сдал бутылки в пункт приема стеклотары и получил деньги. Он не спеша брел по тенистой улочке, что рядом с центральным рынком, запихивая в карман пустой полиэтиленовый пакет, и поглядывал в сторону длинных торговых рядов, заваленных всякой всячиной.