Наталья Резанова - Шестое действие

Если это кого и напугало, то не слишком. Уж здесь ли не повидали покойников во всех видах. И любопытство вновь взяло верх. Самодельные носилки уложили на землю, и Мерсер оказался среди тех, кто окружил тело.

Для покойника, провисевшего в петле по меньшей мере пять дней (веревку срезали, но петля на шее еще оставалась), да еще в летнюю пору, Тоби Мозер выглядел не так плохо. Должно быть, он еще при жизни изрядно высох, поэтому, хотя следы тления были очевидны, тело не разложилось.

– Прямо как с ледника, – отметили в толпе.

– А у него в доме хуже, чем в леднике. Он же не топил сроду, дрова жалел…

– Вот так всегда. Как бы кто ни жмотничал, ни скаредничал, все равно все богатство другим уйдет…

– Глянь, на нем перстня или кольца нету?

– Да у него и пуговицы-то оловянные… Проваливай отсюда, паскуда!

Последнее было обращено к старому нищему, с трудом державшемуся на ногах, однако также возжелавшему поглазеть на мертвеца. Когда его мотнуло к Мерсеру, тот инстинктивно отодвинулся, чтобы нищий его не коснулся. Более омерзительной рожи трудно было сыскать даже в Старой Гавани. Гнилозубый молодец, болтавший с девкой, рядом с ним мог сойти за придворного аристократа, и даже покойный Мозер сейчас выглядел получше.

Из гущи кровоточащих нарывов выглядывали гноящиеся глаза, нос провалился, от зубов осталось несколько почерневших корешков. Лысину вместо шляпы прикрывало какое-то воронье гнездо. Лохмотья, которыми побрезговали тряпичницы, истлели на нем в несколько слоев. Что-то идиотски мыча, пьянчуга топтался рядом с покойником.

Затем внимание зевак снова переключилось.

– Горелый идет! – крикнули от ворот.

Горелый Ян также был главарем банды и соперником Лихого. Народу под ним ходило меньше, но были они по молодости лет наглее. Несомненно, Ян решил, что у него прав на наследство Мозера не меньше, чем у Лео.

Публика во дворе загомонила, предвидя новое зрелище.

В дверях показался Лео Лихой самолично – невысокий коренастый здоровяк лет под сорок, в плисовых штанах, сафьяновых сапогах и коротком камзоле с плотной вышивкой и лишь с одним недостатком – не сходился на животе, ибо снят был с господина, обладавшего более субтильным сложением. За поясом у него, в лучших традициях Старой Гавани, красовалось два ножа.

– Это кто же так оборзел, что похоронить доброго человека мешает? – ласково осведомился он.

– Горелый, Лео! – нестройно прозвучало с разных сторон.

– Тогда могилу придется братскую копать… А вы, шавки, цыть отсюда, если жизнь дорога!

Часть почтеннейшей публики поперла назад, к калитке. Действительно, может такое начаться – зашибут и не заметят. Другие отступили, но ограничились тем, что поприжались к стенам или полезли на забор. Схватка двух банд – такое не каждый день увидишь. Удерешь – шкуру сохранишь, зато сколько же упустишь случаев похвастаться! Вероятно, кто-то из этой шушеры надеялся при общей заварухе пробраться в дом и урвать-таки от богатств старины Тоби… Что характерно, никто не опасался, что к месту событий может подоспеть и городская стража. А напрасно, подумал Мерсер. Слухи о смерти посредника наверняка уже просочились за пределы квартала. Сейчас светло, и улица не так далеко от Новой Гавани, чтоб жадность служителей правопорядка не пересилила страх…

Люси-прислуга за все наконец отрыдала свое, поднялась с земли, отряхивая юбку, и стала сгребать обратно в корзину валявшиеся вперемешку булки, круги сыра и стираные подштанники. Обнаружила рядом с собой только что зависавшего над трупом старого пьянчугу и, разразившись бранью, замахнулась кулаком. Удивительно, как грозны становятся люди жалкие, когда появляются еще более жалкие существа…

Нищий шарахнулся, проскочив едва ли не в дюйме от Мерсера, шмыгнул в калитку и погреб себе прочь от дома. Мерсер задумался, уходить ли ему или стоит понаблюдать за дальнейшим развитием событий…

И вдруг понял, что это его совершенно не интересует.

Нечто странное почудилось ему в нищем пьянице. Что именно, Мерсер еще не понимал. Если бы тот не прошел мимо дважды, и вовсе бы внимания не обратил. А времени на размышления не оставалось. Во двор уже вваливалась банда Горелого – белобрысого губастого малого со следами жестоких ожогов на физиономии.

Перспектива принимать участие в чужой потасовке Мерсеру вовсе не грела душу. Может, при иных обстоятельствах он бы и поразмялся, но теперь его больше волновала личность отвратительного нищего. Уйти далеко тот вряд ли успел… но выход уже перекрыт… Ладно, коли не дают уйти через дверь, он способен махнуть через забор.

Так Мерсер и поступил. Прыгнул вниз, сбив с ног какого-то бедолагу, а когда тот попытался выразить возмущение подобной бестактностью, достав из-за пазухи заточку, успокоил его ударом по черепу. И только после этого оглянулся.

Подзадержавшиеся ребята Горелого еще чесали по улице, спеша поспеть к общему веселью. А чертов нищеброд пер им навстречу, не озаботившись отойти в сторону. Он настолько явно ничего не соображал, что бандиты не стали учить его уму-разуму. Тем паче что старик, как бы его ни шатало, умудрился ни на кого не налететь.

Вот именно. Он еле держится на ногах от пьянства и старости; он прет, наплевав на все препятствия, словно совсем их не видит, – и при том не столкнулся ни с кем и ни с чем. Конечно, люди от такого сокровища из помойки сами шарахаются – но не стены и столбы…

Мерсер, держась теневой стороны, двинулся за стариком, следя за его движениями и пытаясь вспомнить, что смутило его там, во дворе. Шум, доносившийся от дома (бандиты начали ритуальную перебранку), он воспринимал отстраненно. Он все еще не мог понять, что его смущает. Нищий омерзителен, но не подозрителен. Что за черт! Старик был совсем рядом, Мерсер хорошо его рассмотрел и мог бы поклясться: эти морщины, болячки и язвы самые настоящие, и такие гнусные лохмотья не сделать при помощи портновских ножниц и краски…

Вот именно. У всего здешнего сброда было общее свойство: он вонял. Застарелым и свежим потом, мочой, табаком и прочим. А старик и вовсе должен был смердеть, как выгребная яма. Но когда он проскочил в непосредственной близости от Мерсера, тот ничего не почуял. Пройди он чуть подальше – не возникло бы и тени подозрения. А так…

Напрасно все же людей, подобных Мерсеру, именуют ищейками. Ищейки преследуют добычу по запаху. А по отсутствию оного?

Но, пожалуй, он и не заподозрил бы, если бы не знал о мороке. И применить его вот так, в толпе, средь бела дня… впрочем, а для чего еще оно нужно, это умение?

А если все-таки Мерсер ошибся? Например, у него нос заложило? Что ж, для того он и идет за «стариком», чтобы проверить.