Владимир Воронов - Отродье. Охота на Смерть

— Добрый вечер, — как полагается, потупилась, дабы не встретиться с гостем взглядом, — простите, я задержалась.

Арсен посмотрел осудительно, но тут же, повернувшись к гостю, расцвёл в самой приветливой улыбке:

— Сурен, познакомься — это моя сестра Арпеник. Красавица, правда? А готовит — пальчики оближешь! Тебе же понравился бозбаш? Так это всё она! Прослышала, что вечером дорогого гостя ждём — в обед через полгорода приехала, приготовила! — Арина побледнела, услышав настолько откровенную ложь.

— Здравствуй, здравствуй… — небрежно бросил толстый Сурен, занявший, наверное, полкухни, — а ну-ка повернись!

Арина побледнела ещё сильнее, но теперь от гнева:

— Что?!!

— Сестра, повернись!!! — холодно повторил приказ брат, метавший искры из глаз.

Пришлось подчиниться.

— Нормально, — оценил Сурен, понимая, что таким "комплиментом" страшно обижает девушку, потерял интерес, отвернулся к своей тарелке.

Она не обиделась.

Она видела его насквозь.

Сурен — немолодой, некрасивый, дважды брошенный жёнами армянин, отдавал себе отчёт в том, что Арпеник — его последняя надежда на более-менее счастливую семейную жизнь, а сейчас лишь набивал себе цену. План как отвадить его от их дома раз и навсегда, родился в её голове ещё утром. Пришло время действовать. Открылось второе дыхание. Она обворожительно улыбнулась, присела на край стула, но словно смутившись своей наглости, подскочила, засуетилась на кухне:

— Ох, прошу ещё раз меня извинить… Вы ведь наверняка страшно устали после тяжёлого дня, а я расселась… Сейчас, сейчас… — Арина улыбалась про себя, ловя взгляды Сурена на своей груди и аппетитных бёдрах, когда ставила на стол вторую бутылку красного вина, нарезала сыр, сервировала другую закуску.

Брат был счастлив, видя, как она старается понравиться гостю, много шутил — скорее всего, порядочно захмелел, невпопад рассказывал о её достоинствах, наполовину вымышленных.

К концу вечера Сурен влюбился в неё по уши, даже перестал хмуриться, то и дело, стараясь ненароком дотронуться до её руки. Он продолжал помалкивать, лишь изредка поддакивая брату, из чего она сделала вывод, что потенциальный жених тугодум, каких поискать. Когда настало время прощаться, Арина, незаметно для Арсена, протянула Сурену маленькую записочку. Скромно пожала ему руку, пожелав спокойной ночи и выразив надежду на новую встречу. Закрывая дверь, брат буквально светился от счастья, наверняка в уме подсчитывая расходы на предстоящую свадьбу. Она тоже улыбалась ему, но совсем по другой причине.

В записке Сурену было сказано: "Позвони через десять минут, я спущусь к подъезду. Сгораю от желания!" — столь откровенный, бесстыдный текст не мог не произвести впечатления на похотливого толстяка. Гость оказался ещё более нетерпеливым, чем она предполагала — телефон зазвонил через пять минут. Беззаботно посмеявшись в трубку, Арина сообщила брату, что пришла подружка, которой она обещала книгу и выпорхнула из квартиры.

Сурен ждал в круге света от уличного фонаря. Не успела она подойти поближе или сказать хоть слово, он подбежал, заключил её в медвежьи объятия, попытался поцеловать жирными губами. Арина чуть не задохнулась от кислого запаха пота, которым насквозь пропахла одежда "жениха".

— Постой, пожалуйста… Сурен, я так не могу…

Он отстранился, глупо уставившись на неё:

— Но ты ведь написала…

Вот идиот. Чувство отвращения наполнило её до краёв, но в последнюю минуту отказываться от плана — верх глупости. Она тяжело вздохнула, скромно потупилась, приблизившись на шаг:

— Сурен, ты такой сильный… мужественный, — ей стоило огромного труда подбирать подходящие слова, которые были бы хоть слегка применимы к неприятному мужику, — я не знаю… ты такой… я ночей не спала, ждала нашей встречи…

— Ооо, ты моя девочка, — Сурен расплылся в улыбке победителя, — иди ко мне…

Делать нечего. Она погрузилась в неприятные объятия, попыталась представить, что это не она, а кто-то другой страстно целует щетинистую блестящую физиономию. Поцелуй должен был продлиться достаточно долго. Мысленно досчитав до пятнадцати, Арина с силой оттолкнула влюблённого. Плюнула на асфальт. Отдышалась.

— Да, ладно тебе! Признайся, лучше меня никто не целуется! — откуда-то сбоку пробасил довольный Сурен.

Девушка прыснула, ещё раз плюнула, пытаясь вместе со слюной, выплюнуть воспоминания недавнего позора. Маска нежности сошла с её лица. Арина стала максимально серьёзной:

— Значит так, слушай меня внимательно. Я — закоренелая лесбиянка. Я меняю партнёрш каждый день, меня все в Москве знают, как прожженную сучку. Шлюху. — в голосе зазвучала угроза, — Запомни, я — лесбиянка! А теперь представь, какой позор падёт на твою голову, если в армянской диаспоре кто-то узнает, что ты целовался с лесбиянкой? Целовался с языком, которым она лижет чью-то…

— Стой! — на Сурена страшно было смотреть, он побледнел и покрылся крупными каплями пота, — пожалуйста, никому не говори! Я очень тебя прошу! Что ты хочешь? Денег?

Арина похотливо улыбнулась:

— Мне не нужны деньги… Но с сегодняшнего дня ты на километр не приблизишься к нам с братом, забудь о нашем существовании! Ясно?

Теперь уже плевался Сурен:

— Да, конечно, конечно! Никогда не приближаться! Никогда…

— И ещё… — голос Арины подобрел, — может поцелуй на дорожку? — она сделала губы бантиком. Сурен поперхнулся, окинул её полубезумным взглядом и торопливо попятился.

— Прощай, дорогой!!!

Нет, она не гордилась своим поступком. Ей было неприятно и стыдно, но другого выхода Арина не видела, а в безвыходной ситуации человек способен на многое.

2

Утро началось плохо.

На полчаса раньше будильника зазвонил мобильный телефон.

— Алло, — ещё не проснувшись, ответила Арина.

— Здравствуй, Ара! Хм, как мне нравится твоё имя…

— Кто это?

— Ай-яй-яй… Нехорошо! Начальника нужно узнавать по голосу! На первый раз ты прощена. Я с хорошей новостью… Судя э-э-э по твоей комплекции, я сделал вывод, что ты ленива, нетороплива и любишь поспать, так вот: можешь сегодня валяться в постели хоть до обеда, жду тебя в офисе к 14.00, - голос Прада изменился, став обманчиво нежным, — сладких снов, "малышка", — он захохотал и отключился.

Арина уронила трубку на подушку, хотела снова заснуть, но не смогла, внутри поднимался гнев: "Вот, же гад, если он понял, что я люблю поспать, зачем позвонил — ни свет, ни заря? Чтобы позлить! Тут без вариантов". Она с горечью призналась самой себе, что пока все манипуляции Прада удавались ему на славу. Арина, как ребёнок, велась на провокации, испытывая по его желанию то растерянность, то злость. Девушка снова задумалась: сможет ли работать на человека, который, по своей прихоти, играючи разрушил её уютный устоявшийся мирок, а теперь ещё и напрашивался на ненависть. Неожиданно она обнаружила в себе кроме злости какое-то другое новое чувство. Задумалась. Попыталась вычленить его: чувство имело название — любопытство.