Элисон Бэрд - Архоны Звёзд

Она пролистала истрепанные загнутые страницы и остановилась на одной иллюстрации: женщина, сражающаяся с коронованным драконом. Иллюстратор этого тома почему-то решил включить в каноническую Книгу Судьбы апокрифический образ. Эйлия в смятении уставилась на страницу. Иконография была традиционной: Трина Лиа в короне из звезд стояла на перевернутом полумесяце, потрясая Камнем Звезд, а дракон вставал на дыбы, расправив крылья, изрыгая пламя из пасти. И Аурон, и старая Ана говорили, что будущее переменчиво, что ничто не определено необратимо — и все же вот оно перед ней, неизбежное. Ни один ангел-воин не придет воевать с врагом. Битва эта в прошлом, и никогда не повторится. Ей теперь выпало взять на себя роль бойца, а не ждать, чтобы ее спасли другие.

Эйлия сглотнула, и пересохшее горло отозвалось болью. Волнами накатывали холод и жар. Она отложила книгу и прижалась лбом к стоящей впереди скамье, в обмороке от изнеможения, а сидящие вокруг решили, что она молится. С потерей сознания пропала иллюзия внешности: кто заглянул бы сейчас под капюшон, увидел бы молодое лицо. Но она спала, не чувствуя опасности. Во сне — или все же наяву? — она видела эту же часовню в давние-давние дни, с коленопреклоненными монахами и рыцарями на скамьях. Среди них был молодой мужчина ангельской красоты с серьезным лицом, с рыжевато-золотыми волосами до плеч и чудесными глазами почти того же цвета. Рыцарем и принцем был он тогда, освобожденный от кошмаров прежнего своего детства для жизни в чести и гордости на почетной службе, еще не тронутый тенями своего темного будущего.

Нет, это уже слишком, и она, не выдержав, вскрикнула от душевной муки.

Чьи-то руки трясли ее, пытались разбудить, и это было в горячечном сне, из которого не удавалось вырваться.

Ее подняли, ощутила она смутно, понесли, долго шли в темноте. Кто-то застонал где-то вдали, потом ближе, потом она поняла, что это ее голос. И издалека, непонятно откуда, донесся еще голос, будто знакомый, хотя трудно было сопоставить его с лицом:

— Это она, она. Эйлия! Наконец мы ее нашли.

Город как-то странно затих и замер с наступлением вечера. Люди, добыв, чего хотели, на рыночной площади и в магазинах, не задерживались на улице, а спешили домой. Днем трудно было сказать, сколько горожан покинули свои дома, но вечером убыль населения Раймара становилась очевидной. Когда-то весь город был озарен теплым желтым светом ламп из каждого окна, но сейчас было видно много темных прямоугольников — не меньше трети народу уехало. И вскоре за ними последуют еще, если не придет хороших вестей. Весь Раймар будто сжался в ожидании смертельного удара.

Джеймон Моряк выглядывал из открытой двери заброшенного дома, который заняли он и его родственники. Сегодня он ходил в гавань узнать новости от команд торговых судов. Сейчас в Зимбуре сражались за власть две соперничающих силы: человек, который называл себя новым богом-царем, и его противник, что-то вроде пророка из пустыни по имени Заим, который почитал какую-то богиню. В Зимбуру направили послов к обеим сторонам, но никто не знал, приняла ли их хоть одна. Неизвестно было, удовлетворятся оба тирана дракой между собой или кто-нибудь из них в борьбе с соперником позовет в союзники западные страны. Тогда может быть мир. Но голоса моряков звучали неуверенно, в глазах проглядывал страх. Некоторые корабли подвергались в море нападению, их грабили и жгли. Кто бы ни командовал сейчас Армадой, Содружества он не боялся.

Джеймон повернулся и вошел в дом, раздумывая, делиться ли услышанным с родственниками. Такое чувство, что он судьбой обречен всегда приносить печальные известия: несколько лет назад именно он посоветовал им покинуть Большой остров и искать на континенте убежища от флота Халазара. Он решил сейчас ничего не говорить, вообще не поднимая эту тему. Сестра его, Джемма, была на кухне и замачивала в тазу какую-то тряпку. Джеймон встал рядом с ней.

— Все еще не очнулась? — спросил он.

Джемма покачала головой.

Расправляя тряпку, она пошла в комнату больной, и Джеймон за нею. Тетя сидела рядом с постелью, не отрывая глаз от лежащей. На миг Джемма и Джеймон остановились, глядя на лежащую без сознания девушку. Ее глаза были крепко зажмурены, вокруг них лежала тень, лицо приобрело восковую бледность. Время от времени больная беспокойно шевелилась, дергая руками по одеялу, но не просыпалась.

Джемма села рядом с Неллой и подала ей тряпку.

— Вот так, Эйлия, доченька, — сказала вполголоса Нелла, кладя мокрую ткань девушке на лоб. — Так прохладнее немножко будет.

Она говорила, зная, что дочь не ответит, скорее себя успокаивая этими словами. Джемма озабоченно смотрела на это служение.

Джеймон остался стоять, глядя на заболевшую двоюродную сестру. В детстве они были очень близки, даже ближе, чем с родной сестрой, потому что у Эйлии была та же тяга к приключениям. Они вместе играли, воображая себя героями волшебных сказок и старых легенд, говорили о дальних землях за раскинувшемся со всех сторон морем. Он иногда ловил себя на мысли, не эта ли духовная близость, выходящая далеко за рамки родственных связей, была причиной, что он не женился. Никогда не удавалось найти женщину, которая понимала бы его так же глубоко, как Эйлия.

Глядя в ее лицо, лишенное не только цвета, но и живости, он вспоминал свет энтузиазма и рвения, заполнявший эти глаза, легкий румянец жадного интереса, когда она говорила о своей жажде знаний и опыта. Он вспоминал ее детский восторг, когда она оказалась в Маурайнии — мечта стала явью, вопреки тревожным обстоятельствам, которые сделали это возможным. А потом, всего через несколько месяцев, она исчезла из Королевской Академии, оставив его и всю семью терзаться тревогой. Никто не верил в объяснение, предложенное властями: что Эйлия вступила в тайный ковен ведьм и сбежала, когда ее единомышленники были арестованы. Само обвинение в ведьмовстве было абсурдом, но будь оно даже истинным, она бы прибежала к своим родным, а не исчезла бы бесследно. Они свою Эйлию знали. Если она покинула Раймар, думал Джеймон, то не по своей воле. Ему трудно было поверить, когда Джемма и Бетт прибежали к нему сообщить, что Эйлия нашлась. Они все время обыскивали гостиницы, обходя их каждую неделю в надежде, что Эйлия где-то появилась, но шли годы, и надежды стали гаснуть. И как же они все радовались, когда их бдительность наконец дала свои плоды! Сейчас они снова страдали, видя, как усиливается ее болезнь: лихорадка, горячечный бред, который заставлял ее что-то бормотать о неизвестных местах и людях, которых они совсем не знали. Слишком это было бы жестоко — вновь обрести Эйлию, чтобы тут же снова ее утратить — и она даже не очнется и не узнает их. Но лихорадка стала спадать, болезнь будто прошла перелом. У Джеймона ноги подкосились от чувства облегчения. «Теперь, — подумалось ему, — мы узнаем наконец, что же с ней случилось».