Дэннис Фун - Ловцы видений

— Как же отряд в семьдесят пять человек сможет одолеть огромный Город?

Странное отсутствующее выражение отразилось на лице Святого, как будто мысленно он витал гдето в дальних далях.

— Я стоял здесь, Роун, на этом самом месте, когда это случилось.

— Когда случилось — что?

— Я пришел сюда в отчаянии, чувствовал свое полное бессилие перед могуществом и жестокостью Города. Мы все в Дальних Землях были разрозненными, потерянными жертвами ничтожных предводителей, которые непрестанно воевали друг с другом. Оказавшись здесь, я был готов покончить с этим, я ненавидел все вокруг. Будто меч мой был направлен мне в сердце, будто меня ослепило белое пламя ярости. И в тот момент я увидел его — Друга! Он возник из пламени и сказал мне, что я должен делать: создать армию по образу его. Освободить людей именем его. Он обещал мне, что в назначенный день я поведу его народ к победе над Городом.

— Это случилось во сне?

— Видишь там эти селения? В них живут тысячи людей, которые видят истину Друга. Когда настанет время, они будут готовы к нам присоединиться. Если бы это случилось во сне, в их жизни ничего бы не изменилось. Трагедия Негасимого Света состояла в том, что твои соплеменники были уничтожены до того, как смогли подняться на битву.

— Не думаю, что они бы на нее поднялись.

— Не важно. Мне нужен лишь ты. Он хотел, чтобы я нашел тебя, невзирая ни на какие преграды и опасности.

— О каких опасностях ты говоришь?

Святой не ответил.

— Все великие деяния сопряжены с огромным риском — такова природа вещей. Другу ведомо, что даже при всей той поддержке, которую я имею, у меня недостаточно сил одолеть врага.

— Ты сильнее всех, кого мне доводилось знать.

Святой обернулся. Взгляд его затуманился.

— Я рос как животное, Роун, на все был готов, чтобы выжить. Никто меня ничему не учил. Перед тем как мне явился Друг, я был хуже дикого зверя. Это Друг возвысил меня, создал из меня Пророка. Но мне все еще недостает мудрости. И потому он указал мне путь к тебе. С твоими знаниями, с твоим крепнущим мастерством в боевых искусствах, все теперь кажется возможным.

— А если я откажусь сражаться?

— Негасимый Свет был жестоко уничтожен. Неужели ты допустишь, чтобы смерть твоих соплеменников осталась неотомщенной?

Роуна прошиб леденящий озноб, он не мог говорить.

— Это все противоречит воспитанию, которое ты получил. Но в словах моих заключена истина. Я же вижу, что ты только и думаешь, как бы наказать убийц твоих родителей, на твоем лице написан стыд за это наваждение, но оно постоянно тебя гложет. Не надо стыдиться, Роун, что ты готов постоять за правое дело. Просто ты еще не научился разбираться в тайнах собственного разума, своей души, своих талантов. Ты хочешь одолеть стремления собственного духа и становишься от этого слабее. Поддайся своим порывам, и станешь неодолимой для других силой. Я счел бы за честь сражаться на твоей стороне.

«Почему я так ему нужен для битвы с Городом? — пронеслось в голове Роуна. — Какая угроза кроется здесь для Святого?»

Святой прервал его размышления:

— У тебя есть сверчок. Роун вздрогнул.

— Откуда ты знаешь?

— Брат Волк сказал мне, что он сверчит во время занятий.

— Надо же, а мне казалось, что шум там стоит такой, что сверчка услышать невозможно.

— Не недооценивай брата Волка! Можно мне на него взглянуть?

Роун открыл карман. Сверчок лежал без движения. У Святого глаза сузились в щелки.

— Снежный сверчок…

— Ты видел таких раньше?

— Изредка. Но в кармане — никогда. И он позволяет тебе носить себя вот так, в кармане?

— Он делает все, что захочет.

— Он выбрал тебя?

— Понятия не имею.

Святой покачал головой.

— Роун из Негасимого Света, ты что-то скрываешь от меня!

— Да нет же, это не так…

Святой улыбнулся и повернулся к нему спиной. Пора было возвращаться.

С горы они неслись как на крыльях, в лицо бил такой сильный ветер, что Роун укрылся за спиной Святого. Когда они съехали вниз на равнину, Святой остановился и сошел с мотоцикла.

— Теперь веди ты, — сказал он Роуну.

— Шутишь?

— Мне что, повторить?

Роун, не говоря ни слова, сел на водительское место. Святой объяснил ему, на какие надо нажимать педали, как работает ручное управление и переключение скоростей, как надо разгоняться и тормозить.

— Ну, давай, попробуй проехаться.

Роун осторожно прибавил газ и медленно выжал рычаг сцепления. Мотоцикл так резко рванул вперед, что он чуть с него не свалился.

— Переключай передачу!

Машина дернулась, Роуна подбросило на сиденье. Он поддал газа, двигатель взревел и заглушил смех Святого. Мотоцикл чуть не взлетел, устремившись вперед.

Машина набирала скорость. Когда она пошла плавно, Роун снова переключил передачу, прибавил газ и понесся по дороге. Когда он сам сидел за рулем, ветер, казалось, бьет в лицо не так сильно. Он стал повелителем волшебного двухколесного коня, слушавшегося каждого его движения, он рычал и несся вперед, будто хотел взмыть в воздух.

Проносясь мимо валунов и кустарника, Роун опомнился, что оставил Святого далеко позади.

На плоском глинистом пятачке у дороги он развернулся, подняв облако пыли, и погнал назад. Святой ждал его возвращения на том же месте. Только тут Роун осознал, что он даже не попытался скрыться.

Когда Роун и Святой вернулись в лагерь, солнце уже склонилось к закату. Не обращая внимания на удивленные взгляды братьев и ухмылку Ворона, Святой ссадил Роуна и уехал куда-то по своим делам.

Не успел он скрыться из вида, как Поваренок позвал Роуна в шатер, служивший всем столовой.

— Первое вино в этом сезоне — пришло время снять пробу! — сказал он, налил им по стаканчику вина из одуванчиков, прилично пролив при этом на стол.

— Я так понимаю, ты уже напробовался, — заметил Роун.

— Должен был убедиться, что вино дошло до кондиции. Подумал, что золотой мальчик будет следующим в очереди.

— Золотой мальчик?

— Твое здоровье, — сказал Поваренок, опрокинув еще стаканчик.

Роун попробовал вино.

— Сладкое. Удалось на славу.

Поваренок нахмурился и плюхнулся на стул.

— Я уже одурел от этого вина, и от стряпни одурел, все мне опостылело.

— Ты пьян.

Поваренок покачал головой.

— Я не такой, как ты. И не из какого-то селения сюда пришел. И родителей у меня не было, которые бы холили меня и лелеяли.

— А что случилось с твоими родителями?

— Надеюсь, они померли.

— Нельзя так говорить!

— Ничегошеньки ты в этом не понимаешь… Угадай, что сделали мои родители, когда мне исполнилось десять лет? Продали меня фермеру в батраки. — Поваренок хлебнул еще вина. — А фермер тот был отъявленным негодяем… Нас у него было шестеро. Он всех заставлял гнуть на него спину от зари до зари. Когда третий из нас заболел и помер, я от него дал деру.