Андре Нортон - Призрачный город

Стянув металлические перчатки, женщина склонилась над поверженным и принялась расстегивать пряжки на шлеме. Саймон тронул ее за плечо.

— В седло! — приказал он, подводя ей своего коня.

Поглощенная делом, она отрицательно покачала головой. Упрямый ремень наконец поддался, и она сорвала шлем. Саймон, собственно, даже не думал, что за лицо ожидает увидеть. Впрочем, его воображение живее, чем хотелось бы ему самому, нарисовало несколько возможных портретов ненавистных чужаков… Но это лицо совершенно не соответствовало ни одному из них.

— Херлуин!

Увенчанный ястребом шлем Кориса заслонил это лицо от Саймона, и капитан гвардии Эсткарпа преклонил колена рядом с ведьмой, положив ладони на плечи поверженного, словно обнимая старого друга.

Голубоватые с прозеленью глаза на лице, столь же красивом, как лицо капитана, открылись, но они не глядели ни на гвардейца, ни на ведьму с Саймоном. Ведьма тронула Кориса за плечо. Взяв голову за подбородок, она повернула лицо к себе и заглянула в эти незрячие глаза. И сразу брезгливо отдернулась, выпустила ее, яростно вытирая руки о траву. Корис глядел на нее.

— Херлуин? — теперь это имя звучало скорее вопросом к ведьме, а не обращением к неподвижному воину в доспехах Колдера.

— Убей! — сказала она, стиснув зубы. Рука Кориса потянулась к лечу, брошенному им на жесткую траву.

— Нельзя же так! — запротестовал Саймон. Воин был безоружен, без сознания, нельзя же убивать его так, спокойной рукой. Словно холодная сталь блеснули глаза женщины. Она показала нае бессильно катавшуюся по траве из стороны в сторону голову.

— Посмотри сюда, иномирянин. — И она потянула его вниз.

Со странной нерешительностью Саймон прикоснулся к голове руками, как только что сделала она. И пожалел в ту же секунду. Не было тепла человеческого тела в этой плоти, и даже не холодом камня или металла отдавала она, а какой-то отвратительной мерзостью.

А заглянув прямо в открытые немигающие глаза, он даже не увидел, почувствовал полную пустоту, которая не могла быть результатом удара, каким бы точным и сильным он ни был. Перед ним лежало то, с чем он еще не встречался… воплощенное безумие в человеческом обличье. Изувеченного, изрубленного калеку можно было бы пожалеть, но это существо отрицало все истинное, так мерзостно нарушало все законы бытия, что Саймон не мог и представить себе подобную тварь разгуливающей под лучами солнца на здоровой земле.

И как только что ведьма, он решил стереть грязь с ладоней, очистить всю мерзость прикосновения. Встав на ноги, он повернулся спиной к взмахнувшему мечом Корису. Тело, которое поразил капитан, было убито… давно… и проклято.

От войска Колдера остались лишь трупы, пало только двое гвардейцев, да тело одного из сулкаров безжизненно свисало с седла. Эта атака оказалась настолько нелепой и безрезультатной, что Саймону оставалось лишь удивляться, зачем ее предприняли. Он набрел на капитана и обнаружил, что тот занят исследованием.

— Снимать с них шлемы! — Гвардейцы передали друг другу его приказ, и под каждым из клювастых шлемов обнаруживались головы со стриженными светлыми волосами и бледными лицами, чем-то напоминавшими Кориса.

— Мидир! — Он остановился у другого тела. Рука лежавшего дрогнула, горло сотрясало предсмертное клокотание. — Добить! — раздался бесстрастный голос капитана, приказ был мгновенно исполнен.

Он осмотрел всех павших, и еще три раза пришлось ему приказать, чтобы нанесли последний удар. В углу красивого рта трепетала маленькая жилка, и выражение глаз его неизмеримо отличалось от пустоты во взгляде врагов. Обойдя все тела, капитан вернулся к Магнису и ведьме.

— Но они же все из Горма!

— Они были из Горма, — поправила его женщина, — Горм умер, когда открыл ворота для Колдера. И перед нами вовсе не люди, которых ты знал, Корис. Они давно не люди… долгое-долгое время. Это руки и ноги, боевые машины хозяев, в них нет истинной жизни. Когда Сила выгнала их из укрытия, они принялись исполнять приказ, что был дан им: найти и убить. Колдер может воспользоваться так стычками, чтобы ослабить нас перед настоящим ударом.

Минутный тик искривил рот капитана в улыбку, что вовсе не была улыбкой.

— В известной мере это свидетельствует об их слабости. Быть может, у них не хватает людей? — А потом он поправился, звучно бросив меч в ножны: — Впрочем, кто знает, что у Колдера на уме, если им по силам такое, значит, приготовлены для нас и другие сюрпризы.

Саймон был в числе первых, кто покинул вытоптанное теперь поле, где встретили они натиск отряда из Колдера. Выполнять последнее распоряжение ведьмы ему оказалось не под силу, и теперь все мерещились оставшиеся позади безголовые трупы. Трудно было заставить себя примириться с увиденным.

— Мертвые не воюют! — он даже и не заметил, что протестовал вслух, пока не ответил ему Корис.

— Херлуин был словно рожден в море. Я видел, как он с одним ножом охотился на рыбу-копье. А Мидир был тогда новобранцем среди телохранителей и все спотыкался, когда трубили тревогу, в день, когда Колдер напал на Горм. Обоих я знал хорошо. Но эти твари, что позади нас, — это не Херлуин и не Мидир.

— Человек состоит из трех частей, — произнесла ведьма. — Из тела, чтобы действовать; разума, чтобы думать; души, чтобы чувствовать. А может быть, Саймон, в твоем мире люди устроены иначе? Впрочем, едва ли: ты действуешь, думаешь, чувствуешь. Убивая тело, освобождаешь душу, а если убить разум, тело может просуществовать немного в горьких оковах, вызывая сочувствие людей. Но если убить душу и оставить жить тело, а может быть, и разум… — голос ее дрогнул, — это страшный грех, немыслимый для нас. И именно это и случилось с воинами Горма. И то, что ходит в обличье, не для глаз тех, кто рожден на земле. Лишь кощунственные занятия с вещами запретными полностью могли породить такое…

— Так вот, значит, госпожа, какой смертью умрут сулкары, если воины Колдера ворвутся к нам, как ворвались в Горм, — предводитель купцов подъехал поближе на своем широком жеребце.

— Мы разбили их здесь, но как быть, если легионы этих полумертвецов полезут на наши стены. В крепости немного людей, торговый сезон в разгаре, и девять десятых всех кораблей в море. На стенах нас будет негусто. Человек может рубить головы лишь до поры, потом рука слабеет. И если противник все валит, он может осилить нас просто числом. Ведь у них нет страха, и они рвутся вперед там, где мы подумаем дважды и трижды.

Ни у Кориса, ни у ведьмы на это не было готового ответа. Через несколько часов Саймона несколько успокоил вид этой торговой гавани. Душою сулкары были моряками, но и строить они тоже умели, все неровности скалы были учтены при строительстве. Со стороны суши крепость была обнесена стеной с наблюдательными башнями и множеством бойниц. Но истинную силу цитадели они узнали, лишь когда Магаис Осберик провел их внутрь. Две скалы крабьей клешней выдавались в море, отхватив от него изрядный кусок — гавань. На каждой стороне клешни громоздились стены-башенки, укрепления, соединенные с крепостью подземными ходами. Там, где это было возможно, стены спускались поближе к пенящимся валам, чтобы неоткуда было идти на приступ.