Людмила Горбенко - Вооружен и очень удачлив

Филипп обреченно зажмурил глаза, но в последнюю секунду лошадь вдруг грациозно подпрыгнула «на носочках». Тяжелое копыто пронеслось в миллиметре от лица Филиппа и направилось в сторону скрипящей тележки развозчика разливного пива. К сожалению, торговец успел заметить опасность, когда было уже поздно. Толстяк с характерным животиком засуетился, но тележка неумолимо тащила его со всей силой инерции на таран.

Конское копыто врезалось в бочку. Колеса тележки раскатились в стороны, железные обручи с треском лопнули. Хмельной взрыв потряс площадь, окатив ткачих, сборщиков урожая и поденных рабочих волной пива. Мокрый по пояс Филипп счастливо засмеялся и выкрикнул:

— Сэр! Вы случайно не ищете…

— Слугу! — перебил его господин, брезгливо стряхивая с рукава желтые капли. — Вот черт, только вычистил! Я еду на учебу. Срочно ищу слугу, согласного несколько месяцев поработать в глухом местечке вдали от дома! Полное обеспечение, оплата по договоренности…

— Согласен! — выпалил Филипп.

— Погоди, торопыга, у меня есть важный вопрос. Ты знаком с сыном держателя «Дырявого бубна» Кендрино?

— Нет… — удивленно протянул Филипп.

— Значит, подходишь! — коротко отрубил Хендрик, и сделка состоялась.

За кустом жасмина раздался вздох облегчения старшего Стульса.

Подлюка ласково опустила свою голову на плечо Филиппу. Со стороны могло показаться, что она собирается поцеловать юношу, но это было не так. Большие теплые губы лошади осторожно вынули изо рта мальчика самокрутку. Лошадь блаженно чмокнула и выпустила из ноздрей две горячие струйки дыма.

— Она… она курит? — с нервным смешком спросил Филипп.

— Ну что ты! Как ты мог такое подумать! Просто старушка любит вкус табака. Согласись, нельзя осуждать добропорядочную лошадь только за то, что она позволяет себе время от времени побаловаться окурком. Садись позади меня, не бойся, ты ей понравился. Подлюка, в трактир!

— Я буду работать в трактире? — обеспокоенно переспросил Филипп, взлетая на спину лошади и стараясь говорить как можно громче и отчетливей, чтобы услышал отец.

— Нет, там мы пробудем всего несколько часов. Потом придется отправиться в то самое глухое местечко… Словом, за нами должны заехать люди. Охрана. Но сначала в трактир. Кстати, мы с тобой еще не познакомились. Я племянник известного иностранного дипломата, граф, можешь называть меня сэр Хендрик. А как твое имя? Эй! Прекрати зевать мне в ухо!

— Не выспался, — признался Филипп. — Отец велел встать еще до восхода солнца.

— Работа требует жертв, — с глубоким солидарным вздохом согласился его хозяин, погоняя лошадь.

Бригада по расследованию преступлений могла подписаться под этим высказыванием в полном составе. Как-то так неудачно получалось, что горожане норовили лишиться своего имущества, нанести ближнему телесные повреждения или умереть под самое утро. И даже если находился порядочный человек, которого прибивали поздним вечером или глубокой ночью, тело все равно чаще всего обнаруживалось на рассвете.

В данный момент карета уголовной стражи стояла буквально в двух шагах от работного рынка, за углом.

Инспектор Кресс (дневная смена уголовной стражи, тридцать пять лет, холост) наклонился над неподвижно лежащим в луже человеком. Помощник приготовил блокнот и перо. Уголовный художник, прикрывая рот ладонью, громко зевнул и взял уголь.

— Та-ак, что мы имеем? — задумчиво протянул Кресс, осторожно пиная носком сапога бедро жертвы. — Вроде не шевелится, видимо, мертв. Вот черт! Сапог кровью испачкал! Кто же это его так неаккуратно кокнул, интересно? Сэми, посмотри там, нет ли каких улик.

— Каких именно, сэр? — подобострастно вытянулся помощник.

— Ну, там визитной карточки, перчатки, именного оружия?

— Нет, сэр!

— Жаль, — искренне огорчился Кресс. — А как у покойного насчет денежек? Ну-ка, проверим карманчики… О-о-о-о! Бренчат, родимые! Что ж. Ограбление отпадает. Пиши, Сэми: тело принадлежит мертвому человеку на вид мужского пола, примерно пятидесяти лет. Именные улики либо иные, указывающие на преступника предметы, отсутствуют. Труп, — инспектор наклонился ниже, принюхался и сморщился от отвращения, — находится в состоянии сильнейшего алкогольного опьянения. По предварительным данным следствия, данный инцидент представляет собой типичный несчастный случай. Вывод: смерть наступила в результате…

— Простите, инспектор! Это никак нельзя признать несчастным случаем! Есть дактилоскопия, медицинский анализ для определения времени смерти, опрос свидетелей, наконец! Современная наука расследования располагает тысячами способов найти преступника! — Из-за плеча уголовного художника выглянула взъерошенная голова молодого человека.

— Это еще кто? — удивился Кресс. — Родственник трупа?

— Нет, сэр! Я ваш стажер! Сержант Наоко!

Инспектор поднял глаза на стажера. Первое, что бросилось ему в глаза, — усики. Такие тонкие и ровные, словно их нарисовали углем под линейку. Гибкая худощавая фигура была обтянута стандартным серым форменным комплектом стражника за одним исключением: вместо жетона на груди красовался блестящий значок с выпуклой цифрой «три». В узких восточных глазах юноши светились ум, решимость, азарт и еще что-то, что инспектор про себя определил как наглость.

— И откуда ты такой взялся, помощник?

— Я отличник третьего курса уголовной школы, сэр! Вот бумага!

— Жаль, что не отличник из школы магов, — пробурчал инспектор, пренебрежительно комкая протянутый ему бланк направления на практику.

— Почему? — искренне удивился стажер, с тревогой поглядывая на свой документ, исчезающий в бездонном кармане инспекторской куртки.

— Пользы было бы больше, — ласково пояснил Кресс. — Прочитал бы заклинание, превратил нашего трупа в зомби, и мы допросили бы покойного. Уверен, он не скрыл бы от нас правду!

Столпившиеся сотрудники уголовной стражи, оценив шутку начальника, подобострастно засмеялись.

— Но современная наука… — не уступал Наоко.

— Да отстань ты от меня со своей наукой!

— Опрос свидетелей…

— Да не видели они ничего, твои свидетели! — гаркнул инспектор.

Меньше всего ему сейчас хотелось вступать в дискуссии. Ох, до чего не вовремя явился этот настырный стажер! Как снег на голову. И ведь никак не угомонится, так и лопочет, так и лопочет!

— Если никто не привлечен, то откуда вы…

Поняв, что от упрямого отличника так просто не отделаешься, Кресс застонал.

Через несколько минут все, кто случайно проходил мимо, были согнаны к месту происшествия. Допросив обалдевших зевак, ни один из которых ничего не смог прояснить, Кресс отпустил их и с явным злорадством повернулся к стажеру: