Мэрион Брэдли - Королева бурь

— Ты собираешься учить меня моему делу, юнец?

— Нет, отец, но, со всем уважением к вам, я не собираюсь принимать в этом участие. Если мне когда-либо придется иметь сыновей…

— Здесь нет никаких «если»! Ты должен иметь сыновей!

Голос старика звучал так уверенно, что Эллерт тяжело вздохнул и покачал головой. Отец просто не слышит его. О да, он слышит слова, но не вслушивается, потому что Эллерт не соглашается с кредо лорда Элхалина: первейшая обязанность сына знатного рода — зачинать и воспитывать сыновей, обладающих сказочным даром Хастура и Кассильды, лараном великих Доменов.

— Отец, умоляю тебя выслушать меня. — Теперь Эллерт не сердился и не спорил, но лишь отчаянно хотел, чтобы его поняли. — Говорю тебе: от этой генетической программы, превращающей женщин в простые орудия для выведения монстров разума без признаков человечности, нельзя ждать ничего, кроме зла. Я не могу пойти против своей совести, не могу заниматься этим.

Отец оскалил зубы в хищной улыбке:

— Выходит, ты любитель мальчиков?

— Нет, — ответил Эллерт. — Но я не познал женщины. Если я проклят злым даром…

— Замолчи! Ты поносишь наших великих предков и самого Властелина Света, одарившего их лараном!

Юноша снова рассердился:

— Это вы богохульствуете, сир, если считаете, будто богов можно склонять к выполнению человеческих планов.

— Ты, дерзкий… — Отец резко выпрямился, но затем с неимоверным усилием совладал с душившей его яростью — Сын мой, ты молод и связан монашескими предрассудками. Вернись в свой дом, и тогда ты поймешь, что к чему. То, что я прошу от тебя, — справедливо и необходимо для процветания рода Хастуров. Нет, — он жестом принудил Эллерта к молчанию, — ты еще невежествен в этих вопросах, и твое образование должно продолжиться. Мужчина-девственник… — несмотря ни на что, лорд Элхалин не смог скрыть презрения в голосе, — такой мужчина не способен судить здраво.

— Поверьте мне, я не безразличен к женским чарам, — пробормотал Эллерт. — Но я не желаю передавать по наследству мое проклятие. Не желаю и не буду.

— Этот вопрос не обсуждается, — угрожающе произнес дом Стефан. — Ты обязан повиноваться мне, Эллерт. Будет настоящим позором, если моему сыну придется зачать своих сыновей одурманенным, словно упрямой девице, но есть средства, которые вынудят тебя к этому, если не оставишь нам другого выбора.

«Святой Носитель Вериг, укрепи меня! Как мне удержаться и не убить его прямо здесь!»

— Сейчас не время спорить, сын мой, — уже тише продолжал лорд Элхалин. — Ты должен убедиться в том, что твои предрассудки беспочвенны. Я прошу тебя, оденься как подобает мужчине из рода Хастуров. Подготовься к поездке. Ты так нужен нам, дорогой сын… и знаешь ли ты, как мне не хватало тебя?

Неподдельная любовь, прозвучавшая в его голосе, пронзила болью сердце Эллерта. Тысячи детских воспоминаний замелькали перед взором, затуманивая прошлое и будущее. Да, он был пешкой в отцовской игре, но вместе с тем лорд Элхалин искренне любил своих сыновей и действительно опасался за здоровье и рассудок Эллерта, иначе никогда бы не послал его в монастырь христофоро — последнее место, которое он мог бы считать пристанищем, достойным своего сына. «Я даже не могу ненавидеть его… — подумал Эллерт. — Насколько было бы проще, если бы я мог!»

— Я поеду, отец, — сказал он вслух. — Поверь мне, я не хотел прогневить тебя.

— И я не хотел сердить тебя, мой мальчик. — Дом Стефан раскрыл ему объятия. — Знаешь, ведь мы так и не приветствовали друг друга, как родственники. Или эти христофоро обязали тебя отречься от родственных уз, сынок?

Эллерт обнял отца, ощутив костлявую хрупкость стариковского тела и хорошо понимая, что суровость лорда Элхалина была лишь маской, скрывавшей страх перед безжалостным наступлением старости.

— Пусть боги проклянут меня, если я сделаю это, отец, — прошептал он. — Позволь мне идти и приготовиться к поездке.

— Иди, сынок. Когда я вижу тебя в тряпье, не подобающем мужчине, это расстраивает меня больше, чем можно выразить словами.

Эллерт не ответил, поклонился и ушел переодеваться. Да, он поедет с отцом и будет исполнять роль покорного сына… до определенных пределов. Но теперь он знал, что имел в виду отец настоятель. В мире назрели перемены, и он не может отгораживаться от жизни.

Юноша видел себя скачущим вдаль, видел огромного ястреба, парящего в небе, видел лицо женщины… Женщины. Он так мало знал о женщинах, а теперь они собираются вручить ему не одну, но сразу троих, покорных и безгласных… этому он будет противиться изо всех своих сил. Он не станет принимать участия в чудовищной генетической программе Доменов. Никогда! Сняв монашеское одеяние, Эллерт в последний раз преклонил колени на холодных камнях пола кельи.

«Святой Носитель Вериг, укрепи меня и дай вынести испытания…» — пробормотал юноша. Потом встал и переоделся в обычное дворянское платье Доменов, впервые за шесть лет пристегнув меч к поясу.

«Святой Валентин-в-Снегах, да пребудет со мной твое благословение в мире…» — со вздохом прошептал он и в последний раз обвел взглядом свою келью. С горьким внутренним прозрением осознал, что больше не вернется сюда.

4

Червин, маленький дарковерский олень-пони, неторопливо трусил по тропе и время от времени встряхивал рогами, выражая свое негодование из-за возобновившегося снегопада. Они уже спустились с гор; до Хали оставалось не более трех дней пути. Эллерту поездка показалась долгой, гораздо дольше семи дней, которые прошли в действительности. У него возникло чувство, будто он путешествует целые годы, преодолев бесконечные лиги дорог, претерпев жесточайшие невзгоды. Юноша очень устал.

Потребовалась вся его выдержка, приобретенная в Неварсине, чтобы без ужаса преодолеть немыслимую мешанину образов — легионы вариантов будущего, словно дороги, по которым можно отправиться, новые возможности, рожденные каждым словом и поступком. Пока они ехали по опасным горным тропам, Эллерт мог предвидеть каждый неверный шаг, ведущий к падению в пропасть, одновременно с верным шагом, сохранявшим жизнь. В Неварсине он научился преодолевать страх, но бесконечные усилия истощали и тревожили его.

Присутствовала также другая возможность. Снова и снова за время путешествия Эллерт видел отца умирающим у его ног в какой-то незнакомой комнате.

«Я не хочу начинать жизнь вне монастыря с отцеубийства! Святой Носитель Вериг, укрепи меня!» Юноша сознавал свой гнев, но бездействие из-за страха тоже могло привести к катастрофе.