Юрий Нестеренко - Крылья

Справедливости ради отмечу, что во время брачных сезонов создана немалая часть ранайской и вообще мировой поэзии. Но мне никогда не нравились эти истеричные стишки, пропитанные похотливым безумием. Куда интереснее читать рассудительные философские стихи, написанные этими же поэтами, но в другое время.

Впрочем, брачные сезоны действуют не на всех — я уже упоминала, в частности, своих родителей. Они и поженились в другое время.

Доктор Ваайне говорит, что нет ничего глупее, чем жениться в брачный сезон. В самом деле, все понимают, что в этот период лучше избегать серьезных и ответственных дел, а разве брак — это не серьезное и ответственное дело? Хотя доктор Ваайне, насколько мне известно, вообще никогда не был женат.

Не знаю, может быть, я унаследовала спокойный нрав по этой части от матери (уж точно не от пирата Лаарена), а может, прав отчим, говоривший, что природа лишь дала аньйо возможность для зачатия в это время — и не более, а до исступления они доводят себя сами. Так или иначе, хотя по мере взросления у меня и стали проявляться сезонные признаки — нутам набухающие губы и все такое, — никакого многократно описанного поэтами «жара» или хотя бы «томления в крови» в этот период я не чувствую. Как, впрочем, и в другие дни. Мои дуры-одноклассницы, конечно, считают, что я лишь корчу из себя недотрогу, а на самом деле мечтаю об обратном, да только на крылатую ни один парень не позарится. Ну да что с них возьмешь, они способны судить о других исключительно по себе.

Доктор Ваайне говорит, что брачные сезоны вообще на женщин влияют слабее — ведь их роль пассивна, у животных самцы дерутся за самку, а не наоборот. Но я думаю, что тут сыграло свою роль то, что я с детства воспитывалась не на романтических сказках, а на серьезных книгах, где никогда не воспевалось любовное помешательство, зато часто демонстрировались его пагубные последствия для целых народов — особенно в старину, когда правила, о которых я уже говорила, еще не были введены повсеместно. Так или иначе, я этому рада и горжусь тем, что способна контролировать себя все тринадцать месяцев в году.

Так вот, школу в очередной раз распустили на каникулы, я сидела дома, размеренный шелест дождя за окном навевал на меня тоску. Отчим говорил, что тоска и скука — удел бездельников, и я честно пыталась следовать его наставлениям, штудируя учебник гантруского (илсудрумским и старокйарохским я к тому времени уже владела совершенно свободно). Однако взгляд то и дело невольно соскальзывал со строчек, и сложные конструкции гантруской грамматики совершенно не задерживались в голове. В конце концов я подперла тяжелую голову руками и уставилась в окно, по которому ползли бесконечные змеи дождя. За этим занятием меня и застал Ллуйор.

— Скучаешь? — осведомился он.

— Что за манера — входить без стука! — ответила я с неприязнью, не меняя позы. К этому времени мы практически не общались — разве что во время совместных тренировок, если драку, пусть даже и учебную, можно называть общением. Ллуйору было уже шестнадцать, он считался совсем взрослым, захаживал в кабак со своими прежними уличными дружками, и даже отчим, не терпевший спиртного, не мог ему этого запретить. Меня он воспринимал как малявку и по возможности это подчеркивал — словно хотел отыграться за то время, когда он, несмотря на два года разницы, смотрел на меня снизу вверх… Я, впрочем, тоже не упускала случая позлорадствовать, если ему доводилось вернуться из кабака с подбитым глазом. Впрочем, такое случалось редко — мало кому, даже по пьянке, хотелось связываться с будущим йартнарским палачом.

— Да ладно тебе, — отозвался он неожиданно дружелюбным тоном. — Мы ж не чужие. Чем тут киснуть, пойдем разомнемся, а? Мне партнер нужен.

Только тут я посмотрела в его сторону и увидела, что он при мече. Фехтование на мечах я не любила. Хотя Ллуйор был старше, я часто побеждала его на шпагах благодаря своей ловкости и гибкости. Но более тяжелый меч давал ему, как более сильному, преимущество — если только мне не удавалось провести ловкий прием сразу. Затяжной поединок я, как правило, проигрывала.

А совладать с Ллуйором быстро было непросто — все-таки уроки отчима и ему пошли впрок, причем в этом он достиг куда больших успехов, чем в школьных науках.

Еще двести лет назад мечи были основным оружием, но ныне они практически вышли из моды. Солдаты все еще пользуются ими — все-таки огнестрельное оружие слишком долго перезаряжать, да и порох с пулями имеют свойство кончаться. Впрочем, даже в армии уже далеко не все части имеют на вооружении мечи. В обычной же жизни аньйо с мечом можно встретить крайне редко; чаще всего это консерваторы из старой аристократии, упорно не желающие признавать «новомодных» веяний — даже если этим веяниям уже не первое столетие. Изобретение пороха лишило смысла тяжелые доспехи, а значит, и для холодного оружия настала пора легких шпаг и рапир.

Однако мне не удалось отделаться от упражнений с мечом с помощью этих соображений. Выслушав меня, отчим с усмешкой ответил, что мои доводы красивы и логичны, но вряд ли покажутся убедительными вооруженному мечом противнику. Конечно, меня, в отличие от Ллуйора, никто не заставлял учиться владеть мечом — так же, как и шпагой, и метательными ножами, и пистолетом. Обычной ранайской девушке и в голову не придет брать в руки оружие…

Но у обычной ранайской девушки нет крыльев.

В общем, мне не хотелось давать Ллуйору шанс взять надо мной верх, и я предложила ему обратиться к отчиму.

— Он злится на меня, — поморщился Ллуйор. — Говорит, не для того учит меня боевому искусству, чтобы я применял его в кабацких драках. Ну подумаешь, выпил с друзьями, что ж мне, уж и поразвлечься нельзя — всю жизнь только и думать о том, как аньйо пытать и жизни лишать?

— А зачем тебе тогда лишний раз упражняться на мечах? — усмехнулась я.

— Да так, скучно же… — Логика никогда не была его сильным местом. — Пойдем, а?

— Не хочу, — буркнула я.

— А на шпагах?

Это было уже что-то новенькое. Он прямо-таки подлизывался ко мне, и я не могла понять, зачем ему это надо. Впрочем, у меня тут же появилась надежда, что, может быть, ему и в самом деле надоела наша вражда и он решился первым сделать шаг навстречу. Увы, я, наверное, никогда не отучусь от дурной привычки думать о других лучше, чем они того заслуживают.

— Куда мы пойдем? — сказала я. — Дождь на дворе. Отчим не признавал плохой погоды для тренировок и всегда выгонял нас на улицу, но проделывать подобное по своей воле мне не хотелось.

— А мы на чердаке, — ответил Ллуйор. — Места хватит. И вот, словно много лет назад, мы вновь поднялись вместе на чердак. Я давно не была там и даже удивилась, каким тесным и маленьким он мне показался. Мы кое-как разгребли старый хлам, освобождая себе пространство для поединка, и скрестили шпаги.