Джон Норман - Побратимы Гора

Я присмотрелся к Кэнке. Он сидел верхом на кайила всего в нескольких ярдах от меня. Он приехал без седла. Это обычное дело, при коротких поездках по деревне, или для выездки кайилы. Элегантность и престиж седла, в таком случае никому не интересен. Да и просто нет смысла тратить время на осёдлывание животного. Воин, с сияющими глазами, наблюдал, как танцевала Виньела. Он знал, что именно он её владелец.

Виньела уже стояла на коленях на шесте и сгибалась назад, пока её волосы не коснулись земли. Затем она охватила его ногами. Она беспомощно поднималась и опускалась на шесте, извилась на нём, это было похоже, как если бы она была прикована к нему цепью. Она, то внезапно переворачивалась, и ложилась на шест животом, охватив его бедрами, то отталкивалась руками, то вдруг бросалась на ствол и прижимая к нему голову и плечи. Её рыжие волосы рассыпались вокруг гладкой, белой древесины. Её губы, снова и снова, прижимались к шесту в беспомощных поцелуях.

— А она довольно хороша, как рабыня, — заметил Кувигнака.

— Да, — согласился я.

— Она ведь никогда этому не обучалась, не так ли? — спросил парень.

— Понятия не имею, — ответил я.

Честно говоря, я сомневался, что дебютантки от высшего общества могли бы попросить обучить их и танцам страсти рабынь.

— Это заложено в женщине, — предположил Кувигнака.

— Мне тоже так кажется, — согласился я с моим юным другом.

Это казалось мне более чем вероятным по многим причинам, имеющим отношение к сексуальной селекции, в частности такие способности, по крайней мере, в открытых сообществах, могут быть генетически закодированы. Способности эти могут быть культивированы, так же, как такие свойства как цвет волос и глаз. Это очевидно из данных этологии — науки о поведении людей и животных. Приобретение женщиной навыков эротического танца, кстати, так же, как и лингвистические навыки ребенка, представляет собой необычайно крутой график обучения. Это означает, что зачатки способностей к такому танцу, готовность к этому, как и способность к быстрому и эффективному овладению языком у детей, генетически закодированы. Пол и природа человека, вовсе не должны противоречить биологии.

— Превосходно, — выдохнул Кувигнака.

— Да, — подтвердил я.

Виньела беспомощно и возбуждённо, своим танцем, показывала почтение к большому шесту, бывшему символом, её владельцев — мужчин.

— Смотри, — сказал Кувигнака.

— Да, — восхитился я, — Да!

Теперь-то я отлично понимал, почему свободных женщин нельзя было допускать к подобному представлению — танцу рабыни. Насколько ужаснуло бы, насколько шокировало бы их оно. Пусть уж лучше, они не знают, что подобное вообще может существовать. Пусть уж, такие танцы, такие зрелища останутся маленькой тайной между Господином и его рабыней. Как же разъярены, как разгневаны, были бы свободные гореанки, увидев, насколько прекрасна, насколько возбуждающе желанна, может быть другая женщина, в тысячи раз прекраснее и желаннее, чем все они вместе взятые. Ну как они могли бы конкурировать с ней, с той, кто была ничем, презренной рабыней, с той, кем действительно владеют, и кто принадлежит мужчинам без каких-либо прав и компромиссов?

Я наслаждался танцем Виньелы.

Несложно было заметить, с какой почти безумной злобой свободные женщины ревновали к рабыням, и как они необузданно и глубоко ненавидели их. Надо ли удивляться, насколько рабыни, беспомощные в своих ошейниках, боялись и страшились свободных женщин.

— Рабыня танцует просто замечательно, — признал Кувигнака.

— Да, бесподобно.

Конечно, с точки зрения дикарей, Виньела своим танцем, выражала не только личное рабство, в котором, без сомнения, она находилась, но символизм танца, его смысл, в том, что женщины врагов были не более, чем рабынями Кайил. Впрочем, я не сомневался, что у Пересмешников, Жёлтых Ножей, и других народов, точно также, могли быть подобные церемонии, на которых, так или иначе, могла присутствовать подобная танцовщица, с той лишь разницей, что она была бы женщиной другого народа, не исключено даже, что и девушкой похищенной из племени Кайил. Что до меня, то я видел символичность танца Виньелы, в образе намного более глубоком, чем просто национальные особенности. Я видел символичность, являющуюся, одной из самых глубоких и всеобъемлющих тем природы господства и подчинения. Как мне показалось в танце Виньелы, проявлялась слава жизни и естественный порядок природы. Она танцем показывала своё подчинение могуществу мужчин и исполнение требований её собственной женственности. Она танцевала свое желание принадлежать, чувствовать страсть, отдаваться мужчине, свою безоговорочную капитуляцию перед его властью, свою жажду служить, любить и быть любимой.

— Это — Кайила! — скандировали мужчины.

— Это — Кайила! — во весь голос кричала Кувигнака.

Наконец, тяжело дышавшую от напряжения танца и возбуждения Виньелу оттянули назад, к основанию шеста, лежавшему на козлах, и там поставили на колени. Двое мужчин, натянули сыромятные верёвки, привязанные к шее девушки, и поставили на них ноги, вынуждая девушку склонить голову. Затем дикари усилили нажим на верёвки, и вынудили Виньелу опустить её голову в грязь перед шестом. Я не думаю, что Виньела сама желала поднять голову, но теперь у неё это не получилось бы, даже если бы она сильно захотела. Её шея надёжно удерживалась в заданном положении. И как мне кажется, это было именно то, чего она жаждала. Это было то, что она предпочла для себя, принадлежать, служить и быть лишенной выбора.

Мужчины вокруг хлопали себя по бёдрам, выражая свое одобрение. Музыка прекратилась. С шеи Виньелы сняли верёвки, и она осторожно подняла голову, чтобы осмотреться. Казалось, что о ней все забыли. Её одежда и драгоценности, собранные в узел, были привязаны к нижней развилке шеста. К верхней развилке на длинных шнурах обернутых вокруг ствола, привязали два лоскута кожи. Таким образом, как только шест будет вкопан посреди площадки для танцев, шнуры размотаются и оба объекта повиснут вдоль шеста. На одном лоскуте был изображён кайилиаук, на другом — мужчина с гипертрофированным, почти с руку длиной, торчащим фаллосом. Подобное весьма распространено в примитивном искусстве дикарей. А ещё эти детали напомнили мне о магическом назначении шеста и предстоящего большого танца. Очевидно, что волшебство шеста и танца должны были повлиять на такие обстоятельства, как удача на охоте, изобилие и мужественность. Для краснокожих мир магии вполне реален.

— Тебе уже можно встать, — сказал Кувигнака Виньеле. Она, очевидно позабытая всеми, изумленно озираясь вокруг, поднялась с колен и пошла в сторону своего хозяина Кэнки, восседавшего верхом на кайиле. Мужчины отбросили козлы, опустили магический шест на землю и оплели его верёвками. Затем, под предводительством Кансеги, державшего шаманский жезл и двух его помощников, речитативом повторявших какие-то заклинания, несколько запряжённых кайил поволокли шест к стойбищу.