Ольга Онойко - Дети немилости

– Каманар.

– И ты, – согласился Лонси, – дочь каманара. Почти принцесса. А я маг. Правда, лицензию мне не продлили, но диплом не отняли.

Неле нахмурилась, но переспрашивать не стала. Откровенно говоря, на это маг и рассчитывал. Девчонку слишком интересовал сейчас Воин Выси, чтобы разбираться в хитросплетениях статусов и иерархий.

Квалификацию действующего мага нужно подтверждать каждый год, даже если ты работаешь в салоне для скучающих дам и не то что Четвертую, примитивнейшие схемы Третьей используешь редко. Председателем комиссии раньше был старинный друг отца, который закрывал глаза на кое-какие недосказанности в работах господина Кеви-младшего, но в этом году магистр Арави ушел на покой, и сменил его злобный сухоручка Каллертау, ночной кошмар Лонси еще с университета. Лонси опозорился на реэкзаменовке и лишился лицензии. Его место в салоне пока придерживали, потому что деликатный и робкий Кеви производил благоприятное впечатление на клиенток. Но стоял вопрос об аннуляции диплома...

И в это время отчаявшийся, измученный горем и презрением родителей, потерянный как щенок Лонси получил приглашение к суперманипулятору.

Он снова вздохнул. Неле ждала.

– Мы оба ненастоящие, – объяснил наконец маг. Выговорить оказалось легче, чем он думал.

– И что? – уже без насмешек спросила Неле, приоткрыв черные от ягодного сока губы. – Почему так?

Лонси мучительно наморщил лоб и сказал:

– Потому что на самом деле Воин не должен проснуться.

Каменистый холм высился, облитый седым мхом, точно потеками выцветшей зеленоватой крови. Восточный край его ушел под землю, порос высокой травой и кустарником, за ним начинались плотные, как стена, заросли южной ели. С запада холм оставался почти нагим, белея каменными сколами.

Манускрипты говорили, что пробудить одного проводника Изначального может только другой проводник. Безразлично, к какой стороне мира он принадлежит. В одни забытые эпохи Воин Выси просыпался по велению Мага Выси, в иные – от того, что чувствовал приближение сил Бездны; то были черные времена...

Но сейчас он должен остаться спать.

Рядом стояла Неле, широко расставив ноги в зеленых штанах. На заду штанов остался след от трухи. Ненастоящая принцесса, поддельная Госпожа Выси... «О чем она думает сейчас?» – непонятно кого спросил Лонси; разузнавать он не собирался. Неожиданно для мага Неле не стала спрашивать, почему Ройст отправил к усыпальнице фальшивку: замолчала и до сих пор не открыла рта. «А ведь для нее Уарра – совсем не то, что для нас», – подумал маг. Горное княжество, откуда была родом Неле, брали части имперских войск. Она видела уаррцев живьем... и даже – не живьем. Еще по дороге, в паровике, Лонси осторожно расспросил ее. «Там правда полно некромантов», – сказала горянка и отвернулась. Лонси не мог и вообразить, как Мерау решился отправиться в Уарру и как умудрился вернуться оттуда живым. Тошно томить под ложечкой начинало от одной мысли.

Но Аллендор отделяли от империи высочайшие горы, мощь государственных магов и лучшая в мире военная авиация. Владыка Уарры желал мира с королевством.

Мира, который мог нарушиться помимо человеческой воли.

Философы полагают, что магия придает смысл времени... С каждой «весной» она избирает две величайшие державы мира и сталкивает их в страшной войне, после которой не остается ничего прежнего. Новая трава растет на почве, удобренной пеплом. Ни разу еще у людей не находилось сил избежать подобного «осмысления», но и мировым войнам, испепелявшим землю раз в пять или шесть веков, оказалось не под силу остановить прогресс. Зафиксировав начало активной фазы, Служба Исследований при Ассамблее изучила все имевшиеся данные и пришла к выводу, что законы магии можно обмануть. Лонси не хотелось думать, что среди специалистов Ассамблеи находился и Оджер Мерау.

Ложное обращение к Воину должно было вызвать ошибку в надмирных схемах, перемкнуть их – и обезопасить населенные земли.

...Ах, что за искушение: побродить вокруг места упокоения Воина, поговорить на возвышенные темы и удалиться, признав себя несмышлеными, недостойными, неумелыми, так и не открыв запечатанный высшим велением вход. «С явлениями вроде Воина Выси лучше не шутить», – снова сказал про себя Лонси и почувствовал, что мерзнет. Поисковики, наметившие для них маршрут и проложившие тропу, зарисовали холм, указав расположение входов...

– Ну и как туда влежть? – проворчала горянка. – Камень шплошной.

Лонси поглядел на лошадей. Лошади паслись в свое удовольствие.

– Понимаешь, Неле... – неловко проговорил он, – здесь магический замок. А в... манускрипте нет никаких схем. Мне даже оригинал показали. В библиотеке министерства. Понимаешь, есть только текст заклинания, но при нем нет схемы, а если нет схемы, ты хоть удавись...

Он врал Неле и сам себе – отчаянно стыдясь, но врал. Просто от страха. Насколько Лонси помнил университетский курс и мог соотнести синтагмы заклятия с общими закономерностями Пяти магий, в схеме замка задействовалась вовсе не Пятая, а Третья. То есть при благоприятном стечении обстоятельств он, вероятно, сумел бы распечатать усыпальницу и сам, но...

– Ну шкажи швой текшт.

– К-куда? – оторопело пробормотал маг. – Как?

– Штань и шкажи, как у тебя напишано, – раздраженно отозвалась Неле. – Перед дверью штань и шкажи.

2

В открытое окно задувал ветер. Едва рассвело; облака таяли в бледном небе, края их горели золотом. Колыхался шелк занавесей, мерцали звезды и башенки на лиловом потолке балдахина. Тенькнул колокольчик. Бронзовые птицы настенных часов подняли крылья, оборотили самоцветные глаза: по летнему времени настал час песен. Было достаточно рано, чтобы никуда не спешить.

Не люблю, когда меня торопят, потому что не люблю, когда меня боятся. Я не срывался на слуг с тех пор, как был школьником, но, по словам близких, злой я – зрелище не для впечатлительных натур.

В выстуженной комнате под тяжелым одеялом сладко спалось даже и в одиночестве... Ежась, я встал, потянулся, хрустя позвонками, и подошел к окну; веселый холод бежал по телу, разгоняя остатки сна. Где-то на рассветном востоке в пустынной синей дали мчался от Улена рейсовый атомник, неся ко мне мою Эррет. К несчастью, мы не сверили рабочие календари. Через несколько часов я покидал столицу и отбытие отложить не мог. Мы разминемся, но когда я вернусь, Эррет встретит меня.

Я глянул на пустую постель и улыбнулся.

Из окна спальни открывался вид на набережную Яневы, за рекой раскидывался зеленый бульвар с чередой высоких фонтанов, а дальше поднимались башни, увенчанные серебряными шатрами. Металл пламенел под солнцем, город устремлялся все выше, и над башнями, над бьющимися на ветру знаменами, словно узкие свечи, вонзались в небо светлые шпили... Столица, Тысячебашенный город, в часы раннего утра походила на символ самой себя.