Саша Молох - Клинок Ворона

Тем временем Айс, осторожно обойдя меня по кривой (для того, чтобы это сделать в узком коридорчике, ему пришлось проявить чудеса гибкости), с натугой распахнул вторую дверь — она уже успела примерзнуть.

Только в этот момент до меня дошло, что снаружи еще холоднее, чем в сенях, а на мне по-прежнему летняя одежка. Предложить что-нибудь более существенное оборотень не догадался. Или не захотел. Или не было у него второй куртки.

«Вот из принципа ничего просить не буду. Пусть мое замерзшее тело останется на его мохнатой совести».

Дом Айса, если можно назвать домом покосившуюся лачугу, располагался на отшибе, метрах в ста от поселка. Рядом с этой «хижиной дяди Тома» темнело приземистое каменное строение, из трубы которого валил черный маслянистый дым. Вонял он не просто жутко, а невыносимо. Я поспешно прикрыла нос рукой, краем глаза заметив легкую усмешку оборотня.

— Что это? — промычала я, тыкая пальцем в источник амбре.

— Кузня, — лаконично ответил Айс. — Сабира желает осмотреть?

Это уже попахивало издевательством.

— Обязательно осмотрю, — я с усилием оторвала ладонь от носа, и заставила себя вдохнуть. — Но попозже.

Оборотень пожал плечами и неспешно направился к поселку. Я засеменила следом, проклиная себя за проявленную минуту назад принципиальность: воспоминание о чудной прогулке по равнине все еще было свежим. И если в первый раз мне удалось избежать серьезного обморожения и воспаления легких, то сейчас представился шанс наверстать и то, и другое.

Поселок оказался точно таким же, как и в том странном видении: кучка притулившихся друг к другу лачуг и вросшие в лед кузни. Обилия народу не наблюдалось. Один раз я успела заметить в промежутке между домов чью-то тень, но она тут же исчезла.

— А где... — я запнулась и проглотила уже готовое сорваться с языка «люди». — Где все?

— Работают, — Айс удивленно пожал плечами, словно был вынужден объяснять ребенку, почему нельзя играть со спичками.

— Понятно, — пришлось кивнуть.

— Здесь живет старейшина, — оборотень указал на одну из лачуг, на мой взгляд, ничем не отличавшуюся от остальных. — Сабира хочет осмотреть?

— Угу, — честно говоря, сабира уже ничего не хотела осматривать, она просто хотела обратно под теплую шестилапую шкуру. В компанию бутерброда и чашки чего-нибудь горяченького. Но Айс уже распихнул дверь, пропуская меня внутрь.

Отличительной чертой дома старейшины являлось только одно: наличие печки в сенях. Никакого обещанного «попросторней» не было.

Стоило мне войти в тесную комнатку-клеть, как здоровенный мужик, до этого сидевший за столом и тщательно водивший стилом по вощеной дощечке, тут же оказался на полу в той самой осточертевшей до колик четверенькообразной позе.

— Безмерно счастлив приветствовать сабиру...

В дальнейшее я уже не вслушивалась. В отличие от Aйca этот завел приветственную речь аж на целых полторы минуты. Сразу видно — главный. Старейшине можно было дать лет сорок, и комплекцию он имел поистине богатырскую. Косая сажень в плечах, во всяком случае, присутствовала.

— Да я, в общем-то, просто проведать зашла... Шли мимо... Вроде как положено со старейшиной поздороваться... Дай, думаю, проведаю, — мое косноязычие превзошло все мыслимые границы. Что говорить и куда деть руки, я решительно не знала. Одно ясно было точно — в этом доме я стопроцентно жить не буду: на новые объяснения, на тему «почему передо мной не надо ползать на четвереньках» — моего рассудка уже не хватит.

Старейшина ошалело моргнул и бросил взгляд на Айса, который все это время тихо стоял у меня за спиной. Видимо, Айс что-то ему просигналил, потому что взгляд у мужика стал еще более удивленный.

«Небось, показал, что сабира с глузду двинулась», — печально подумала я.

— Ну, познакомились и хорошо! Пойду еще погуляю, — со скоростью стратегической ракеты я вылетела на мороз. Почему-то хотелось плакать. Не от обиды, а от злости на весь этот ненормальный мир.

«Угораздило же! А еще целый месяц такой развеселой жизни впереди. И при каждом моем появлении эти оборотни будут падать на карачки и лицемерно лепетать про счастье видеть меня. Тошно-то как! »

— Здесь хоть кто-нибудь нормальный есть? — спросила я у звездного неба. Ответ пришел снизу — что-то теплое ткнулось мне в колено. Опустив глаза, я увидела волка. Он внимательно обнюхивал мои джинсы.

— Привет. Ты тоже оборотень?

Волк не ответил, осторожно попробовал на зуб мой кроссовок и чихнул.

— Что, невкусно? А, серый? — я присела на корточки и погладила мягкую серую шерсть. Странно, но мне и в голову не пришло, что это дикий зверь, и он может спокойно схрумкать руку по самый локоть.

Волк несколько секунд терпел ласку, а потом осторожно убрал голову.

— Не понравилось? Ладно, больше не буду. Нюхай дальше. Хороший ты, меня не боишься, на колени не падаешь, глупостей не говоришь...

— Это не оборотень, а животное. Оно не умеет разговаривать, — холодный голос Айса заставил меня вздрогнуть. — Сабира желает осмотреть остальные дома?

— Нет, — не оборачиваясь, сказала я. Волк еще раз обнюхал кроссовок, чихнул, и, потеряв ко мне всякий интерес, рысцой скрылся в темноте. — Я бы хотела остаться в твоем доме. Ты против?

— Слово сабиры закон, — отчеканил Айс. Другого ответа я, признаться, и не ожидала. Как и не ожидала внезапно почувствовать тяжесть меховой куртки у себя на плечах. Все-таки удивил напоследок.

Говорят, человек — самое выносливое из животных. Он может выжить в жаркой пустыне, в душных и сырых джунглях, среди льдов Арктики, в загазованных до предела городах. Забрось его на Юпитер — он и там найдет способы дышать и плодиться: абсолютная приспособленность к изменению среды обитания. Из всех зверей по этому пункту ближе всего к человеку подобрались крысы. Но до людей им также далеко, как игрушечному солдатику до живого десантника. Человек привыкает ко всему. Даже к тому, что его ненавидят.

Через две недели я уже знала поселок так, будто провела в нем половину жизни: как пройти от дома Айса к дому старейшины, чтобы не успели замерзнуть руки; почему дым от кузен пахнет какой-то дрянью, и кого попросить, вернее, кому приказать подлатать отклеившиеся подошвы кроссовок.

Я привыкла каждое утро просыпаться на неошкуренных досках, осторожно отодвигать штору и всякий раз убеждаться в том, что Айс ушел работать в кузню (как бы рано я не вставала — его уже не было). Для меня стало нормой питаться кашей из пресной крупы с ошметками рыбы, скрашивая меню нескончаемыми бутербродами и горьковатым аналогом чая — другой еды здесь не было. Отмывать с себя запах псины и дыма в железной бочке, наполненной еле теплой водой (поневоле радуясь тому, что у меня короткие волосы и с ними не надо долго возиться), и тут же заново пропитываться этими ароматами. Я наперед знала, что до обеда мне придется скучать, развлекая саму себя короткими прогулками по окрестностям: не больше пятнадцати-двадцати минут — с каждым днем становилось все холоднее, и даже в куртке из густого меха киара (того самого шестилапого зверя) я успевала промерзнуть до костей. Да и после обеда, который готовил молчаливый Айс, заняться было абсолютно нечем. Если только в поселок не возвращалась стая...