Tansan - Команда

— Нет, если ты ей не позволишь.

— А тебя?

— И меня не смоет. Ты же защитишь маму?

Мальчик вскакивает, роняя полотенце в воду, и крепко обнимает мать.

— Я не дам волне смыть тебя. И меня. И Хогвартс. И всех людей на земле. У меня же получится, мама?

Женщина целует сына в спрятанную под платком макушку, гладит по худющей спине.

— Конечно, получится, Вороненок, ты же у меня самый смелый, сильный, умный и добрый мальчик. Даже не представляю, на какой факультет ты попадешь.

— На самый лучший.

— И какой же самый лучший?

— Слизерин. Ты училась на Слизерине.

— Я да. Но у тебя должен быть свой собственный выбор.

— Разве Шляпа разрешает выбирать?

— Говорят, разрешает, если ее хорошо попросить.

Северус отстраняется и недовольно смотрит на мать.

— Я не люблю просить.

Женщина улыбается.

— Мой гордый Вороненок. Принципы — это замечательно, но иногда стоит переступить через них, иначе можно сломать себе жизнь.

— Разве быть гордым — плохо?

— Нет, не плохо. Но тяжело. А мне б хотелось, чтобы ты был счастлив.

— Я обязательно буду, мама.

— Ну вот и отлично. А теперь выжимай полотенце и пойдем домой.

Глава 4

— Мисс Грейнджер, я что, изъясняюсь на китайском? Повторяю еще раз для особо талантливых. Я. Не буду. Грызть. Эти. Чертовы. Сухари. Прекратите наконец надо мной издеваться и дайте что-нибудь съедобное.

— У меня ощущение, профессор, что на китайском говорю я. Вы словно в первый раз очутились на больничной койке, ей-богу. И как мадам Помфри это выносила?

— Поппи не пыталась изводить меня уколами и кошмарной диетой!

— Вот как? Значит, одно из двух: либо с вами раньше не приключалось ничего серьезного, в чем я глубоко сомневаюсь, либо она просто берегла свои нервы. Если верно второе, то ее инстинкт самосохранения выше всяческих похвал. Но со мной этот номер не пройдет. Вы съедите все эти несчастные сухарики и запьете их бульоном. На случай дальнейших капризов предупреждаю: у меня получается очень качественное Империо.

— Если вы это сделаете, Грейнджер, после вам придется довершить начатое Лордом. Потому что в противном случае, едва я приду в себя, одной всезнайкой на свете станет меньше!

Дуэль яростных взглядов прервал знакомый тенорок.

— Что я слышу! Никак профессор Снейп вернулся?

Поттер стоял в дверях и насмешливо щурился на спорщиков. Зельевар облегченно выдохнул. Его раздражение было вызвано элементарным беспокойством, поселившимся в душе с того момента, как, проснувшись, он обнаружил пустой диван. Грейнджер отмахнулась от вопроса невнятным «ушел по делам». И хотя Снейп сознавал, что в свете новых фактов Поттер меньше всего нуждается в опеке, привычка волноваться за несносного мальчишку никуда не делась.

— Где вас носило, Поттер?

— Ходил прогуляться. Но, похоже, вас нельзя оставлять даже в обществе столь опытной сиделки.

— У вашей сиделки замашки бывалого садиста. Если не верите, взгляните на содержимое этого подноса.

Парень подошел ближе. Оценил. Хмыкнул.

— Действительно, Герм, профессор выздоравливает, жесткая диета уже не актуальна. Дай ты ему мяса.

Грейнджер в ярости грохнула злополучным подносом об тумбочку и вскочила.

— Знаешь что, дорогой, ты приволок сюда эту проблему, ты с ней и разбирайся. Я умываю руки.

И ушла, хлопнув дверью. Поттер тихо рассмеялся.

— Да-а, профессор, умеете вы доводить людей до ручки.

— Она сама кого хочешь доведет, — проворчал Снейп, с неприязнью покосившись на рассыпавшиеся сухари. — Я не птичка, чтобы это клевать.

— Я принес вам куриных грудок. — Зашуршала бумага, в нос ударил восхитительный запах вареной курятины. — Не откажетесь?

— Поттер, вы второй раз спасаете мне жизнь. — Схватив дрожащей рукой обернутое в салатный лист мясо, Снейп с наслаждением отхватил приличный кусок. — Ммм…

Мальчишка тем временем взмахом ладони уничтожил содержимое подноса и выложил на освободившуюся поверхность салфетку с кусками белого хлеба, нарезанный сыр, пару бананов и большое яблоко.

— Вот. Мне кажется, вы любите яблоки.

— Я сейчас люблю все, кроме сухарей. И Грейнджер.

— Напрасно, она за вас очень беспокоится. Это я виноват проводил диагностику, пока вы спали, и забыл предупредить ее об изменении рациона.

— Налейте мне чаю, и будете прощены.

Звякнула крышка поильника. Снейп недовольно поморщился. Поттер виновато моргнул.

— Мне жаль, но без этой штуки вам пока не обойтись.

— Нет в мире совершенства. Ладно, давайте его сюда. Так вы за яблоками ходили?

— Нет, просто заглянул на обратном пути в магловский супермаркет. А ходил я за этим. — Помедлив, сунул руку в карман и положил на одеяло что-то длинное, тонкое, ужасно знакомое. И тут же моментальным движением ловца подхватил падающий поильник.

Не веря своим глазам, Снейп осторожно коснулся пальцами теплого дерева. Палочка завибрировала, приветствуя хозяина. И он схватил ее обеими руками, не обращая уже внимания на подступающие слезы. Родная… Цела…

— Поттер, вы знаете, что я имею сейчас неадекватнейшее по силе и сути желание вас расцеловать?

— Догадываюсь, сэр. — Паршивец сидел, деликатно отвернувшись, и чистил банан. — Это пройдет. Еще чаю?

— Идите к черту. Почему они не уничтожили ее?

— Сломать палочку Мастера Зелий, да еще с такой уникальной сердцевиной? Риддл шизофреник, а не идиот.

Снейп поднес палочку близко к глазам, выискивая повреждения, погладил темную полировку.

— Вы знаете, что внутри?

— Глазной нерв василиска.

— Откуда?

— Вы сами меня просветили на прошлое Рождество. — Поттер вжал голову в плечи. — Я был под Образом, конечно.

— Люциус…

Зельевар зажмурился, переживая очередное потрясение. Тогда, после особенно мерзкого налета с участием Нагини, они с Малфоем надрались до такой степени, что Снейпа в первый и последний раз развезло на исповедь. Любого из выданных в тот вечер откровений было достаточно для безоговорочной Авады от Лорда. Причем сам Люциус лишь молчал и слушал, периодически окуная породистый нос в бокал с коньяком.

Проснувшись на следующий вечер, Снейп выглотал половину антипохмельного запаса, сел в кресло и долго ругал себя последними словами, с ужасом ожидая вызова. Но Метка молчала и в тот день, и в последующие. В благородство Люциуса верилось с трудом, потому зельевар решил, что собутыльник попросту не помнит разговора. И, как сейчас выяснилось, оказался прав. Действительно не помнит. Потому что при нем не присутствовал.