Марина Дяченко - Медный король
Развияр сел на подстилке из мха. Спали его товарищи, светили звезды сквозь пролом в стене. Журчала вода; Развияр что есть силы треснул себя по лбу. В двери, в окошечке для стражи, показалось бледное сонное лицо.
– Кнута захотел? Спать!
Развияр лег. Его колотил озноб. Как он раньше не догадался, как?!
Огневуха живет в горячем гнезде. Ее яйца носят в замок, хранят в огненной печи… Про печь рассказывал, кажется, Роджи… Все знают, что яйца очень ценны, но подозревает ли кто-то – чем? «Выйдет огненная тварь на свободу, и станет служить тебе три дня и три ночи, подчиняясь словам и желаниям».
Не бывало такого, чтобы кто-то из носильщиков случайно разбил яйцо. «Расколоть ее случайно нельзя – скорлупа прочна, надо захотеть». А никто не хочет – боятся наказания. И никто не знает, какую власть каждый день носят рабы на плечах! «Ей не страшны ни стрела, ни клинок, по твоей воле убьет и одного врага, и сотню».
Между тем огневуха с каждым днем все меньше откладывает яиц. И когда ей снова взбредет в голову нестись – Развияру неведомо.
Цена свободы. Власть. Пусть на три дня и три ночи; Развияру только бы вырваться. Он уйдет в горы, и там затаится, а позже выследит караван на Фер и пристроится потихоньку, а там уйдет в море, хоть юнгой, хоть матросом. Надо только правильно выбрать время…
Он лежал на спине, улыбаясь в темноту, и видел, как несутся по полю рыжие и легкие, как искры, белки.
* * *На рассвете, когда рабы по очереди умывались из ручья, Развияр, не сомкнувший глаз за всю ночь, твердо знал: этот день изменит его судьбу. Цепочкой вышли из Восточной темницы, получили завтрак в руки, и тут Роджи сказал, что носильщиков сегодня нужно только трое.
– Ты, – он тыкал шишковатым пальцем в грудь очередному рабу, – ты…
Развияр обомлел.
– И ты, – последним Роджи выбрал высокого парня по кличке Нос, – вы, трое, берите коромысла. А ты, книжник, пойдешь разгружать телеги с крупой, вчера пришел караван.
Развияр стоял, потрясенный. Свобода была на расстоянии вытянутой руки – и ускользнула. К своему стыду, он чувствовал трусливое облегчение: не придется драться и убивать. Все останется по-прежнему.
– Роджи, – сказал Нос очень тихо. – Я вчера ногу подвернул…
И поддернул штанину, показывая опухшую лодыжку.
– Шуу, – выплюнул надзиратель. – Больше ничего не подвернул? Иди на подъемнике ворот крутить, а то я тебе подверну, не встанешь! Ты, Жирный, с ворота переходишь на разгрузку…
Взгляд надзирателя, привычно угрюмый, переметнулся на Развияра.
– Бери коромысло, книжник. Поцарапаешь скорлупу – шкуру спущу.
Носильщики разобрали коромысла. Развияру досталась очень удобная палка, чуть изогнутая, отшлифованная сотнями рук. Двинулись по тропинке вверх – десять поворотов, одиннадцать тысяч шагов.
Он обогнал двух других. Потом отстал и поплелся в хвосте. Не надо торопиться; пусть они возьмут груз и уйдут вперед.
Выровняв дыхание, усилием воли перестал считать шаги. Надо собраться. Надо решить, как и когда разбивать яйцо. Знают ли надзиратели тайну личинок? Что, если взбунтовавшегося раба сразу же пристрелят – издалека? Сможет ли защитить его личинка огневухи?
Грузчики осторожно выкатывали яйца из гнезда, вязали веревками, навешивали на коромысла. В дыму, в треске искр, они сами казались чудовищами – от копоти их кожа сделалась черно-серой. «Устала, старушка, это последние яйца, завтра уже не будет», – Развияр сам слышал, как один грузчик сказал это другому. Счетовод с табличкой делал пометки, бормоча под нос, проверяя цифры – внизу, где приемка, стоит другой счетовод, и каждый день по окончании работ они сверяются, чтобы убедиться: не пропало ни одного яйца.
Скрипели блоки, звенели цепи, шипели носильщики, когда искра попадала в прореху на перчатке. Развияр ждал, глядя на далекие вершины гор: в утреннем солнце они казались нарядными и даже гостеприимными. На мгновение вспомнился – и погас в памяти – летающий город Мирте.
Как наяву, Развияр увидел таможенника, как он произносит, будто выплевывает, слово «гекса». И велит выбросить Развияра за борт, будто паршивую тряпку. А Развияр в ответ разбивает черную скорлупу, и огневуха заступается за него.
Ему увиделся черный дым над мостами Мирте. Крики, страх, огонь и пепел. Три дня и три ночи – чудовище покорно каждому его слову, а что будет потом, не имеет значения…
– Эй! Заснул?
Развияр встряхнулся, принял на плечи коромысло с грузом и, осторожно придерживая шаг, преодолел самый крутой участок спуска. Снова выровнял дыхание, настроился на привычный ритм; одиннадцать тысяч шагов.
Сейчас?
Некуда торопиться. Впереди, у поворота, стоит Роджи. Если разбить яйцо – придется личинке его убить…
А почему нет? Разве Роджи не такой, как все надсмотрщики?!
Развияр споткнулся. Мгновенно вспотели ладони. Роджи крикнул, когда Развияр добежал до поворота:
– Ты чего запинаешься, а? Жить надоело? Под ноги смотри!
Развияр промычал что-то в ответ.
Дорожка сухая, не скользкая, еще не горячая. Идем осторожно, смотрим под ноги. Не надо спешить; есть еще время, и там, наверху, ждут своего часа чудовища, до времени запертые в скорлупу.
А если книга врет, и они не будут повиноваться?!
Приемщик уложил яйца, вместе с веревками, в железную вагонетку на колесах и увез к специальной печи, которая не угасает ни днем, ни ночью. «Если вынешь его из огня, не держи долго на воздухе, потому что остынет, и не будет толку…»
Вверх – бегом. Одиннадцать тысяч шагов.
Грузчики откровенно радовались близкому окончанию работ. Они, хоть и были вольнонаемными, хоть получали немалые деньги за свой труд – боялись огневухи и ее жгучих яиц, и были счастливы, что без происшествий закончена смена.
– Сегодня раньше пойдем отдыхать, парень!
Обычно грузчики не разговаривают с рабами. Но теперь – подобрели; Развияр, пристроив на плечах коромысло с новым грузом, двинулся вниз.
Сейчас?
Размахнуться, хватить коромыслом о камень… Об этот? Или тот, следующий? Тропинка – слишком открытое место, всем все видно, и легко достать стрелой…
На высоком камне маячила фигура надсмотрщика Роджи. Тот наблюдал за ним, за Развияром, будто что-то почувствовав. Надо было решаться, и Развияр, сжав зубы, боролся с нарастающим страхом.
Он закончил вторую ходку, сдал груз приемщику, и счетовод записал. Подошел Роджи – он был непривычно деятелен сегодня.
– Парень… Ты какой-то странный. Еще раз засеменишь по дороге… Остановишься… Так и знай: вечером тебя ждет порка. Только засемени еще раз!
Развияр с тяжелым сердцем двинулся вверх. Под солнцем, под взглядом надсмотрщика он не мог поверить, что так смел был сегодня утром. Что с ним сделают, если личинка почему-то умрет? Или не будет слушаться? Или… если его поймают спустя трое суток?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});