Юлия Григорьева - Искупление (СИ)

Когда грохнула дверь, я сидела в широкой серебряной лохани и жмурилась от удовольствия.

— Где она? — услышала я взбешенный голос нашего правителя.

— Не знаю, ваше сиятельство, — лепетала Габи, — я относила вам записку.

Шаги приблизились к умывальне, и я снова улыбнулась. Обожаю его бесить. Самое страшное, что он может сделать со мной, это вынудить сидеть на его советах и скучных приемах, где я беззастенчиво сплю. Я уже давно привыкла к тому, что мне прощается все. Кажется, от моих выходок он даже умиляется, словно я его обожаемое дитя.

— И как чувствует себя новоиспеченная покойница? — поинтересовался герцог, вставая рядом с лоханью.

— Ужасно, мой герцог, просто ужасно, — я покачала головой и сдула с руки облачко белоснежной пены. Проследила, как оно повисло на замшевом камзоле, и счастливо улыбнулась.

— Ваша смерть была мучительной, благородная тарганна? — поинтересовался он, опираясь о край лохани.

— Невозможно мучительной, — вздохнула я.

Ладонь Найяра легла на мое плечо, торчавшее из пены, задумчиво погладила и поползла вниз, остановилась на моей груди и начала поглаживать. Я закинула голову, прикрыла глаза и посмотрела на любовника из-под ресниц. Взгляд синих глаз не сходил с моего лица.

— Габи, — крикнул Най, не отрывая от меня взгляда, — приготовь рубашку и другой камзол.

— Слушаюсь, — донеслось из покоев, и мужская рука продолжила свое путешествие.

— И что делает герцог Таргарский, когда его ожидают послы? — насмешливо спросила я, не мешая пальцам Найя накрыть мое естество.

— У герцога Таргарского нашлось более важное дело, чем послы, — отозвался его сиятельство, склоняясь к моим губам. — Мне нужно вернуть к жизни мое сокровище.

Рука вернулась к хозяину, расплескав воду, герцог ухватил меня подмышки и поставил на ноги. Затем взял ковш, лично смыл пену и усадил на деревянное кресло, которое стояло здесь. После опустился на колени, усмехнулся, глядя, с каким интересом я наблюдаю за ним, и развел мои колени в стороны. Я закинула руки на спинку кресла, закрыла глаза и отдалась ласкам герцогского языка.

— Тарганна выжила? — полюбопытствовал он, насмешливо глядя на меня, как только затих мой последний вскрик, и я немного отдышалась.

— Да, ей уже гораздо лучше, — кивнула я и встала с кресла. — Благодарю вас, ваше сиятельство, вы были великолепны.

Я прошла мимо него, подхватила простыню, приготовленную для вытирания, и направилась к дверям.

— Не так быстро, — остановил меня герцог, лаская бедра.

Я вывернулась и выскочила из умывальни.

— Вечером, Най, — крикнула я и поспешила к гардеробной.

— Габи, вон! — отчеканил герцог.

Дверь в покои закрылась, и Найяр нагнал меня, когда я спешно натягивала чулки. Он развернул меня к себе лицом, приподнял, вдавливая спиной в стену, и возбужденная герцогская плоть ткнулась в меня.

— Месть? — спросил он, насаживая меня на собственное достоинство.

— К сожалению, неудачная, — выдохнула я, обхватывая его бедра ногами.

— Меня все устраивает, — ответил он, впиваясь губами в мою грудь.

Несколько толчков, и я вновь взлетаю в небесные выси. Где-то далеко на земле падала одежда, за которую цеплялись мои пальцы, что-то гремело, падая на пол, и громко стонал мой любовник догоняя меня в моем упоительном полете.

— Люблю тебя, — задыхаясь, произнес он, целую мою шею.

Я обняла его лицо ладонями, коротко прижалась к губам, и мужчина опустил меня пол. Мы спешно привели себя в порядок. Найяр быстро переодевался, меня одевала и причесывала Габи, которой позволили вернуться.

— Шевелись, — строго велел герцог, следя за тем, как служанка застегивает на мне ожерелье.

Девушка отошла, а я встала, пристально глядя на него.

— Это не лучшая твоя выдумка, — сказала я.

— Меня все устраивает, — пожал плечами герцог. — Они за семейные ценности, я и принимаю их со своей женой.

— Любовницей, — с нажимом ответила я.

— Мы три года спим в одной постели, едим за одним столом, у нас общие дела и интересы, — улыбнулась Най. — Кто ты мне, сокровище мое?

— Перед богами у тебя уже есть жена, — сказала я устремляясь к двери.

— Осталось два года, и ее не будет, — усмехнулся герцог и пояснил на мой вопросительный взгляд. — Монархи могут расторгать браки по истечении пяти бездетных лет. Так что, любимая, всего два года, и она отправится в монастырь. Ну, или к себе домой, если пожелает. Оформим твой развод и…

— И? — я напряженно посмотрела на него.

— И ты займешь изначально положенное тебе место, твое будущее сиятельство, — он негромко засмеялся, развернул к себе и обнял. — Я хочу детей, Сафи, наших с тобой детей. Время идет, и мне нужны наследники. В конце концов, мне уже тридцать пять лет.

Губы герцога мазнули по моему виску, и мы продолжили путь. У меня из головы не шли его слова.

— Най, такой брак не будет признан другими правителями, — наконец, сказала я. — И народ не оценит. Для всех герцогиня — символ чистоты, а я грязная шлюха.

Он недовольно поморщился и поджал губы.

— Мне не нравится, когда ты так говоришь о себе, это, во-первых, — немного прохладно произнес он. — Во-вторых, услышу от кого-то другого, вырву язык. А в-третьих, мы поженимся и точка.

— Най…

Герцог снова остановился. Он посмотрел на меня цепким взглядом.

— Сафи, я не дурак и прекрасно понимаю, что с тобой будет, если я погибну. Тебя сожрут живьем. И первая, кто понесется выклевывать тебе глаза, это моя, так называемая, женушка. Потому я не мешаю пить настой, который готовит мой лекарь в тайне от меня. Наших детей тоже в этом случае не ждет ничего хорошего. Как герцогиня, ты будешь защищена, а наш сын станет официальным наследником.

— Если еще один выход, — тихо ответила я.

— Даже слышать не желаю, — рявкнул Найяр. — Никуда я тебя не отпущу, даже не мечтай. И хватит меня бесить разговорами об этом!

— Най…

— Я все сказал, — отчеканил он, ухватил меня за руку и потащил навстречу с послами из Аквинтина.

Прием проходил в малом тронном зале. Мы с герцогом вошли через небольшую, скрытую за двумя тронами дверь. В общем-то, и не троны, а два полукруглых деревянных креслах. Его сиятельство сел в один, я встала рядом с ним. Второй трон остался пустым.

— Най, не стоит их злить, — снова воззвала я к его рассудку.

— В своем доме я устанавливаю порядки, — отрезал мой любовник и дал знак страже.

Двери распахнулись, и зал вошли придворные, после появился распорядитель и провозгласил:

— Посол Аквинтинский, Эдагар Горас с супругой и посольством.