Людмила Астахова - Армия Судьбы

– Как думаешь, зверь, неспроста ведь мы с Альсом встретились?

Кот хамски улыбнулся в ответ.

– Вот и я думаю… эльфы просто так на дороге не валяются…

– Он тебя не слышит, – сказал незнакомый голос над головой.

Пард поднял голову и застыл каменным изваянием. На него смотрел орк. Обычный орк, смуглый и красивый парень с искристыми янтарно-золотистыми глазами и жемчужной улыбкой. Только без татуировки на щеке. Совсем.

– Рики-Тики – глухой, – пояснил орк.

– А?! Да я знаю… у него глаза голубые… – промычал оньгъе.

Орк рассмеялся и погладил кота по спинке. Хвостатый конформист мгновенно сменил фаворита, принявшись усердно тереться о штаны орка. Благо белая шерсть на песочно-желтой ткани не так заметна.

– Ты Ириена не видел?

– Он… наверное… в саду.

– С Унанки? Ну, тогда я его здесь подожду. Не возражаешь?

– Нет.

– Меня Сийгином звать, а тебя?

– Аннупард Шого, – ответил сбитый с толку оньгъе и без колебания протянул руку для пожатия.

Рука у орка показалась ему гораздо горячее, чем у людей.

– Ты крепкое пиво-то хоть пьешь? – с надеждой в голосе спросил новый знакомец. – А то с этими эльфами и не выпьешь как следует.

– Пью, конечно. Хорошее пиво?

– Отличное! – обрадовался орк. – Потом я тебя угощу. В честь знакомства, так сказать.

– Благодарствую… если тебя не смущает, что я… оньгъе.

– Если тебя не смущает, что я – эш.[1]

– Не смущает, – заверил его Пард решительно.

Сийгин по-свойски хлопнул его по плечу.

– Вот и наши идут! – воскликнул он.

И в обморок оньгъе падать было поздно.

Оно так всегда и бывает, стоит только глянуть дальше собственного носа, оторвать морду от родимого, до мозга костей понятного «корыта», и возврата уже не будет.

И вот ты сидишь на задворках эльфячьей гостиницы в компании с орком, а через двор к тебе идет высокий, как мачта корабельная, улыбчивый тангар в компании с не менее высоким и добродушно настроенным эльфом. И ты отчетливо понимаешь, что жизнь твоя изменилась навсегда.

Глава 2

ЛЕГЧЕ ПЕРЫШКА…

Благие намерения, которыми мостят дорогу в ад, на самом деле не такие уж и благие.

– Ах, несравненная, вы слышали историю про то, что у одной белокурой леди была верная рабыня, которая никогда не покидала свою госпожу, ни днем, ни ночью.

– Что вы говорите?!

– О да! Рабыня ходила за госпожой в купальню, в отхожее место, на базар и во дворец и все время нашептывала ей что-то на ухо. Все время.

– Как интересно!

– И вот случилось несчастье.

– С кем?

– Да слушайте же. Пришел как-то к госпоже цирюльник сделать прическу. И вот бы ему взяться за дело, как рабыня тут как тут, и вертится вокруг хозяйки, и крутится, и делать ничего с ее чудными волосами не дает. Помаялся цирюльник, да и решил схитрить. Сказал рабыне, чтоб сбегала быстренько в соседнюю комнату да принесла золотые ножницы. Та убежала искать, но задержалась, потому что ножницы были у мастера в кармане. И вдруг высокая госпожа как посинеет, как упадет…

– И?

– Померла белокурая дама в одночасье. А тут прибегает служанка и давай причитать и рыдать, кричит, что она хозяйке чего-то главного не сказала. А цирюльник спрашивает у нее, мол, а что главное-то. А та и отвечает: «Вдох – выдох, вдох – выдох!»

И две ядовитые змеищи, увешанные царственными рубинами, ну просто покатываются со смеху так, словно обе слышат эту старую байку впервые. А ведь наверняка они услышали эту, с позволения сказать, историю еще в том году, когда Амиланд Саажэ ри-Ноэ-и-Этсо, Высокая леди Чирот сосала грудь кормилицы и писалась в пеленки. Пусть себе тешатся, дуры набитые, раз кроме злословия им ничего и не осталось. Ни красоты, которой, к слову сказать, и не было никогда, да и быть не могло, ни ума, который, как известно, явление у женщин из рода Саамей редкостное, как синий бриллиант, не говоря уже о такте и достоинстве.

Всем и каждому известно: в стране, где золото женских волос есть чудо дивное, а у большинства красавиц кудри чернее безлунной ночи, придумано столько гнусных баек о скудоумии блондинок, что для пересказа всего арсенала выдумок не хватит и двух тысяч ночей. Сделано это исключительно из тех соображений, чтобы утешить безутешных и хоть как-то исправить несправедливость природы, дарующей истинную красу со скупостью потомственного аймолайского ростовщика.

Даже в бирюзовых шелках, тонких и нежных, леди Чирот выглядела так, словно закована была в эльфийские непробиваемые доспехи, броня собственного достоинства укрывала ее, точно алмазный панцирь ушедших богов. И жаркие мужские взгляды скатывались по тонкой шее в глубокую ложбинку меж высоких грудей, ласкали осиную талию и замирали на крутой округлости бедер. А бирюзовый шелк не скрывал ничего: ни бугорка, ни впадинки, ни изгиба, ни складочки, – и даже нагота не была бы столь зовущей и столь откровенной, как это драгоценное платье, расшитое по подолу золотой нитью. А обжигающие неутоленной страстью взгляды – словно невидимая вуаль, словно сладкая и непременная добавка к шлейфу ее духов.

Никаких диадем, никаких венцов. Зачем, если есть истинное золото кос, уложенных так прихотливо и изысканно? Словно и не обычный это волос, а заморское украшение, шлем воительницы и корона одновременно. Сапфир и золото. Глаза и волосы. Истинная дочь своих родителей, наследница сорока пяти поколений предков, среди которых были даже императоры, знающая шесть языков, сестра самого могущественного человека в Дарже, и прочее, и прочее. А вы говорите – блондинка! Ну да, и блондинка тоже.

Пока она шла к трону Великого князя, каждый пружинящий шаг Высокой Чирот отзывался злобным шипением женщин и тяжелыми вздохами мужчин. Эти звуки сопровождали ее почти всю жизнь точно так же, как шелест волн был всегда слышен из окна ее спальни. Амиланд привыкла настолько, что попросту не замечала ни того, ни другого. Она вообще многого из того, что было ниже ее достоинства, не замечала.

– Богоравный…

И поклон, низкий, церемонный и безупречный с любой точки зрения. Этому Амиланд учили с того дня, как она научилась ходить. Достоинство, честь и верность, слившиеся в едином движении.

– Поднимись, лилейная Амиланд.

У князя имелся только один недостаток в глазах леди Чирот. Он был слишком умен, чтобы принимать ее показное смирение за чистую монету.

Великий князь… Смуглое лицо, длинный нос, бородка, скрывающая мужественный подбородок, черные маслины глаз под тяжелыми веками, чуть раскосые и совсем капельку блудливые. И, конечно, золотой венец над высоким лбом.