Василий Горъ - Право сильного

— Нам нужна Э-ЛИ-РЕ-Я!!! Устрой еще одно жертвоприношение, дай ерзидам услышать рев Десарешо…

— Дэзири-шо, ваша милость!

— Да какая разница?! Пусть этот кот рычит хоть целый день, главное, чтобы завтра… в крайнем случае, послезавтра армия двинулась на Свейрен!!!

'Субэдэ-бали — не флюгер, дважды в день решений менять не может…' — глядя на носки своих сапог, мрачно подумал Подкова. Затем поднял взгляд и, не мигая, уставился на начальство: — Ваша милость, вера в то, что я — сын бога воинского счастья, уже покачнулась. Если я сделаю то, что вы требуете, а кто-нибудь из ерзидов захочет поискать следы Дэзири-шо, то Делирия навсегда лишится возможности влиять на решения Алвана…

— Ты слышал приказ?! — набычился шевалье Харвс.

— Да, ваша милость, слышал… Но выполнить его не могу, так как считаю, что спешка повредит интересам Его Величества!

— Что ж, я тебя услышал… — кивнул ночник, сделал паузу и расплылся в 'многообещающей' улыбке: — Так, езжай-ка ты в лагерь, найди мне кого-нибудь из своих людей и вместе с ним скачи сюда!

— Зачем, ваша милость?

— Ты возвращаешься в Свейрен…

Десятник с хрустом сжал кулаки и ощерился:

— В Степь меня послали не вы, а Его Величество! Поэтому уеду я отсюда только том случае, если получу приказ, подписанный ЛИЧНО Коэлином Рендарром!

— Гогнар, ты забываешься!!! — зашипел шевалье Харвс. Но за рукоять меча хвататься не стал.

Мысленно усмехнувшись благоразумию начальства, десятник вставил ногу в стремя, взялся за седло и добавил масла в огонь:

— Да, чуть не забыл: помнится, мне обещали двадцать золотых за объединение Степи и по десять — за каждый город, захваченный ерзидами. Ваша милость, вы не знаете, где мои деньги?

Глава 7 Илзе Утерс, графиня Мэйсс

…За окном бушевала метель. Холодный и до безумия злой ветер, неистовствуя, раз за разом вбивал в карету мириады крошечных ледяных кристалликов и, не сумев ее перевернуть, врывался в щели между створками дверей, чтобы выморозить ее содержимое. Надо сказать, небезуспешно: стенки и потолок моего временного пристанища покрывал иней, тончайшие баррейрские стекла, отделяющие меня от стихии, украшал толстый слой изморози, а шерсть меховых одеял, в которые я куталась, была присыпана снежинками. Мороз, пощипывающий лицо и превращающий дыхание в белый пар, был настолько сильным, что большую часть времени я старалась не шевелиться. И придвигалась к 'глазку' на окне только тогда, когда до смерти уставала от непрекращающегося свиста или пыталась убедиться, что мой двужильный муж и его вассалы не превратились в ледышки и не затерялись в снежной круговерти.

Размытый силуэт Отта, размеренно шагающего сквозь метель в шаге от правой дверцы, дарил успокоение. Но ненадолго: стоило мне вглядеться в белую мглу, клубящуюся вокруг него, и понять, что Бродяга реально видит лишь снег под своими ногами, стенку кареты и, в лучшем случае, круп правого коренника, как в голову начинала лезть всякая ерунда. Вроде желания выбраться наружу, добраться до правой выносной и удостовериться, что Ронни жив и здоров. Однако покидать карету мне не советовали, поэтому, отлипнув от окна и спрятав под одеялами замерзший нос, я закрывала глаза и, некоторое время послушав завывания ветра и еле слышный цокот копыт, уходила в прошлое…

…В 'Белой спальне' — в той самой комнате, в которой я когда-то накладывала личину на Дайта Жернова — было довольно многолюдно: кроме Коэлина, нетерпеливо мечущегося от стены к стене, в ней находилось четверо телохранителей и граф Ульмер Сауро.

Запечатлев в памяти их взаимное расположение и порадовавшись тому, что мой сводный брат не стал садиться в кресло, еще помнящее тепло отца, я мысленно вздохнула и бесшумно сдвинулась в сторону. Ронни, успевший опустить на пол последнюю жертву, тут же оказался рядом и, заглянув в щелочку, повернулся ко мне:

'Я готов. Входи…'

В улыбке, появившейся на его губах в этот момент, было столько уверенности в том, что наша авантюра удастся, что я прониклась: развернула плечи, вскинула подбородок и, чуть приподняв подол платья, нетерпеливо поморщилась:

'Двери-то открой!'

Открыл. Правую створку. И хорошо поставленным голосом объявил о моем появлении:

— Баронесса Лусия де Ириен!

Образ, который я на себя нацепила, оказался весьма неплох: при моем появлении все мужчины, находящиеся в комнате, включая телохранителей, уставились в вырез моего платья. И пропали. На несколько долгих-предолгих мгновений, позволивших мне пройти не 'пару-тройку', а целых шесть шагов. Потом на лице Коэлина появилась презрительная гримаса, и я поняла, что он меня не узнал:

— Леди, что вы тут делаете?!

— Я требую справедливости! — рявкнула я, старательно подражая голосу леди Лусии. И, придав своему лицу нужное выражение, указала пальцем на нового начальника Ночного Двора: — Эта похотливая скотина обесчестила мою младшую сестру! А ведь ей еще нет и двена-…

В следующее мгновение стекла за спиной Коэлина разлетелись вдребезги, и через подоконник перемахнула стремительная фигура Отта.

Реакция телохранителей была мгновенной: один из двух воинов, стоявших около окна, не тратя время на выхватывание оружия, бросился под ноги атакующему, второй, пытаясь закрыть собой охраняемое лицо, метнулся к моему сводному братцу, а пара, изображавшая статуи у двери, бросилась в бой. Зря — как только они сорвались с места, за их спинами возник Ронни. И двумя выверенными движениями отправил бедняг в беспамятство.

— Сир, это покуше-… - взвыл, было, граф Сауро, но тут же схватился за глаза. Еще бы — щепотка жгучего перца, брошенная мною, лишила весьма посредственного мечника даже призрачных шансов принять хоть какое-нибудь участие в бою. Зато сделала его великолепным щитом для меня-любимой…

…Как и предсказывал Ронни, практически одновременная атака с противоположных сторон выбила Коэлина из колеи. Да, совсем ненадолго. Но к тому времени, как в его руке появился меч, я уже прикрывалась телом начальника Ночного Двора, Отт вбивал кулак в голову второго противника, а Утерс Законник успел преодолеть две трети расстояния от двери до центра комнаты. Но совсем не испугала: когда мой супруг пересек границу досягаемости, брат в стремительном выпаде вбил клинок в то место, где должно было оказаться беззащитное горло.

Должно было. Но не оказалось — Ронни, проскользнув впритирку с отточенной кромкой фамильного меча Рендарров, вдруг оказался рядом с Коэлином. И, легонечко шлепнув ладонью по его предплечью, негромко поздоровался: