Марина Дяченко - Привратник

Руал усмехнулся:

— Что, например?

— Свисток, — Ферти рылся в карманах, — и вот ещё, подкова.

Очевидно, по значимости подарок равнялся для мальчишки половине царства.

— Ну… — Руал, раздумывая, поднял брови.

— А если я тоже что-то подарю? — несмело вмешался Пач.

— И я…

— И я…

Они без сожаления вытаскивали из карманов гвозди, свистульки и цветные стёклышки. Явились на свет лягушачья лапка, гладкий камушек с дыркой, ржавая часовая цепочка и живая ящерица.

Руал внезапно помрачнел:

— А вот это нельзя. Это никогда нельзя. Дай сюда!

Он бережно принял ящерицу в раскрытые ладони. Несколько секунд они смотрели друг на друга — глаза в глаза. Потом Ильмарранен наклонился и выпустил пленницу в придорожную траву. Мальчишки благоговейно на него таращились.

— Ящериц нельзя трогать, — сказал Руал глухо. — Никогда-никогда. Не вздумайте.

Все согласно закивали головами.

— За подарки спасибо, — продолжал Руал, поворачивая обратно в посёлок. — Но я ничего, к сожалению, не возьму. Мне всё равно придётся уйти, — тут он подмигнул Финди, у которого на глазах выступили слёзы.

Тот отвернулся, сопя, запустил руку глубоко в карман и извлёк со дна его нечто, представляющее, по-видимому, огромную ценность.

— Это хрустальный шарик… — прошептал он, заглядывая Руалу в глаза.

— Возьмите, господин волшебник… Ни за что, просто так… Возьмите!

Ферти разжал кулак — солнце заиграло в толще большого, действительно красивого стеклянного шара.

— Дурной, отдаёт… — громко сказали у Руала за спиной.

Руал хотел отодвинуть руку с шариком, но встретился с мальчишкой глазами и не отодвинул.

— Возьмите… — повторил Финди.

— Спасибо, — вздохнул Марран.

Показался трактир. На пороге стояла Лина, прикрыв глаза ладонью.

— Спасибо… — повторил Руал, машинально опуская шарик в карман, и, улыбаясь, зашагал ей навстречу.

Но она уже не смотрела на него. Она увидела что-то в конце улицы, и лицо её вдруг странно изменилось.

— Вставайте… Люди… Беда!

Повсюду распахивались окна и двери.

— Напасть! Разбойники!

Кто-то громко ахнул у Руала за спиной. К трактиру, задыхаясь, подбегал молодой работник с отдалённой фермы. Его перепуганное лицо было залито потом и покрыто копотью.

— Грабители… Ферму подожгли… Будут здесь… — он давился словами.

— Светлое небо… — прошептала в ужасе Лина.

— Воды, — выдохнул вестник.

Ему дали напиться. Улица перед трактиром быстро наполнялась смятенными, растерянными людьми. Матери в панике звали детей. Финди, Ферти, Пач и прочие пропали в толпе. Кто-то заплакал. На крыльцо выскочил Регалар с поварёшкой в руке. С поварёшки капал красный соус.

— Прятаться надо… В погреб… — бормотал бледными губами лавочник, Регаларов сосед.

— Сожгут ведь… — тонко причитала щуплая старушка, его жена.

— Топоры взять — и на них! — это взвился вдруг старый Угл. На него шикнули сразу несколько голосов:

— Заткнись…

— Молчи, вояка…

— Топоры взять… — не сдавался отставной солдат. — У меня самострел в сарае!

— Самострел у него… Не смей! Из-за тебя всех нас убьют! — плачущим голосом выкрикнул староста — толстый глупый человек, чей авторитет был давно и безнадёжно погублен.

— Бежать в лес, быстро! — метнулся долговязый подмастерье.

— Нет, откупиться…

— Откупишься от них, как же… Глядите, дым!

Все позадирали головы. Чёрные клубы повергли толпу в ещё больший ужас. Люди метались, потеряв рассудок; Лина, по-прежнему неподвижно стоящая на крыльце, деревянно сказала:

— Хутор горит… Звери.

— Молиться надо, — хватал всех за руки сапожник, здоровенный верзила.

— Вместе помолимся…

— Тихо! — закричал вдруг Регалар. — Замолчите все! И уймите глупых баб. С нами волшебник, он защитит нас!

Все посмотрели на Руала.

Руал стоял под крыльцом, прижавшись к стене лопатками. Одна-единственная мысль заслонила от него свет: ушёл бы утром — был бы спасён.

На секунду стало очень тихо. Потом зашелестели голоса:

— Волшебник…

— Великий маг…

— …спасти нас…

— Волшебник…

И толпа, секунду назад охваченная паникой, вдруг вздохнула единым вздохом облегчения. Надежда завладела людьми так же внезапно, как до того ужас.

Руал обвёл взглядом обращённые к нему лица. В глазах у него стояло выражение, какое бывает при сильной боли.

— Вы защитите нас, господин Руал? — ломким голосом спросила бледная Лина.

Ильмарранен пошевелил пересохшими губами.

— Я, — сказал он чужим голосом. — Я.

И на глазах у всей деревни лицо его внезапно и страшно изменилось, будто обуглившись. Люди отпрянули.

— Конечно, — бесцветным голосом сказал Ильмарранен.

И двинулся сквозь толпу. Взгляд его не отрывался от чёрных клубов дыма, зависших над полем.

…Разбойники не спешили. Растянувшись цепью, они ехали просёлочной дорогой — десятка два плотных сытых головорезов. Хутор они сожгли походя — основная работа впереди.

Посёлок будто вымер — это их не удивило. Удивительным было то, что по той же дороге навстречу им шагал человек.

Они могли бы проскакать мимо него. Они могли бы проскакать и по нему. Могли зарубить на ходу, не сходя с седла.

Шумела едва заколосившаяся пшеница. Чёрный дым клубами пятнал солнечный день. Человек шёл. Он тоже не спешил.

Атаман, ехавший впереди, посмотрел на него из-под ладони. Не привыкший задавать себе вопросы, он почему-то смутился: очень уж дико выглядел безоружный пешеход, спокойно идущий навстречу вооружённому отряду. Разбойник придержал коня.

— Чего это, а? — спросил его подручный, который ехал чуть позади.

Атаман — хлипкий с виду, но осиного нрава молодчик — хмыкнул. Расстояние между всадниками и одиночкой сокращалось стремительно.

Копыта лошадей поднимали белые облачка пыли. Человек не менял ритма шагов, будто его толкала мощная невиданная сила. Он приблизился настолько, что ясно можно было разглядеть его лицо.

Атаман свирепо сощурился и потянул из ножен саблю. Идущий на него смотрел ему прямо в глаза.

Разбойником овладело смутное беспокойство. У идущего было пугающее, застывшее лицо и тяжёлый сверлящий взгляд.

— Чего это, а? — спросил подручный, но уже испуганно.

Всадники остановились, сбившись в кучу. Человек шёл, пока до кавалькады не осталось всего несколько метров.

Тогда остановился и он. Лицо его казалось грязно-серой маской, но глаза горели такой несокрушимой силой, таким бешеным напором, что разбойники пришли в замешательство.