Сергей Мельник - Танцуют все

  - Понимаю. - Внешне я оставался спокоен.

  - Ты прости Ульрих. - Милана опустила голову. - Я не могу тебе сказать, что понимаю то, что ты сделал с Жеткичем, но меж тем я благодарна тебе за то уважение и память, которое ты проявил по отношению к Валентину. Я говорю тебе спасибо, и говорю тебе, прости. Это тяжело мой мальчик для меня, но пока лучше для всех, если ты уйдешь в сторону. Сам пойми, Герман в скором времени войдет в права владетельного графа, ему нужны будут хорошие связи и помощь влиятельных людей, ему не нужно, что бы пусть и за спиной но ему показывали пальцем на тебя. Та же Деметра, пусть и бесприданница, но девушка с хорошим воспитанием, ей не сегодня-завтра о замужестве нужно думать. Ну а Пестик...

  Мы перевели взгляд на маленькую бесовку, хороводившую среди старших и задающую общий тон веселья в компании детей.

  - Она чистая душа и боготворит тебя, но сейчас ты должен будешь отойти в сторону. - Продолжила Мила. - Не знаю когда, но готовься вся это свора придворной аристократии скоро, начнет тыкать в тебя пальцем и всячески задирать. Дуэли, сплетни, закрытые двери в лучшие дома королевства, тебе придется не легко.

  Сказать еще раз понимаю?

  Нет.

  Посидим так. Молча. На последок. На дорожку. Слов больше не нужно, больше ничего не нужно и так сказано более чем достаточно. На душе горько и смешно, горько оттого, что права в пророчестве расставания и своей правде старушка и смешно, от глупости сложившейся ситуации.

  Я клятвопреступник.

  Меня осуждает общество, темные махровые дикари, они осуждают меня. Они такие же мстительные, их руки так же по локоть в крови и лишь одна грань между нами. Я публично нарушил свою клятву, а не как здесь принято держать слово на людях и строить интриги за спиной. Моя вина, я другой и винить в случившемся некого кроме себя любимого. Только вот.... Поверни время в спять, сделал бы я по-другому?

  Перед глазами встали лица, словно живых Дако и Тины, кулаки сжались, а сердце затопила волна обиды и злости. Нет, нет ребята и еще раз нет, не простил тогда и не прощу сейчас, не собираюсь я метать бисер перед свиньями, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре. Не имеют права на честь бездумные убийцы и... не имеют теперь права на счастье клятвопреступники.

  Один бог только знает каких усилий мне в тот день стоило продолжать улыбаться детям, только небо может знать как тяжело мне было обнимать на последок маленькую Ви, вдыхая аромат ее волос, принимать теплоту ее нежных объятий и сыпать целым ворохом несбыточных обещаний, что я скоро их вновь навещу. Как же тяжело! Это словами не передать и не дай вам бог, когда ни будь ощутить на своей шкуре.

  Свет за окнами померк, в доме зажгли свечи, в камине весело плясали языки огня, дети пошли провожать меня до двери, старушки Хенгельман не поднимали голов, что бы не встречаться со мной взглядом. Я накинул плащ, еще раз всех крепко обнял и, не оглядываясь, вышел в ночь встречаемый холодными ударами дождевых капель.

  - Подожди. - Следом за мной накинув глубокий капюшон, шла Ромашка. - Остановись Ульрих.

  - Ты что-то хотела? - Я не повернулся, что бы она не видела мое лицо.

  - Я не знаю, что произошло, но тебе лучше не спешить. - Она подошла почти вплотную ко мне сзади ложа свои руки на плечи. - Тебе не нужно что-то объяснять мне, но и домой в таком виде ехать нельзя.

  - Со мной все в порядке. - Я тяжело вздохнул, пытаясь привести себя в чувства.

  - С нами всегда все в порядке. - Невесело усмехнулась она. - Просто иногда немножко хуже, чем обычно.

  - Да, наверно. - Я сделал шаг в сторону, предлагая ей свою руку. - У тебя есть предложение как это дело поправить?

  - Знаешь, это конечно не красит молодую леди, но у меня есть старинное сердечное лекарство от душевных ран и тяжелых сомнений. - она подмигнула подхватывая меня под руку и тесно прижимаясь к плечу. - Так делать леди не пристало, но когда мне тяжело или муторно на душе я люблю гулять в одиночестве по городским улицам, и знаешь что?

  - Что? - Невольно улыбнулся я, ее задору.

  - Лучшим моим другом обычно в таких прогулках, всегда был дождь.

  Я отослал слугу на повозке к воротам городского кольца, а сам неспешно, совершенно бездумно и без слов стал прогуливаться по пустым и мокрым улочкам этого города великана, ощущая рядом тепло девичьего тела и смиряя душевную боль неспешным монотонным шагом и щемящей пустотой в сердце и голове.

  Пожалуй, так и вправду немного легче. Самую малость, но легче стало отгораживаться от потерь и одиночества что нескончаемой чередой преследуют меня по пятам. Шаг, другой, третий. Гулко бухают камни мощенной мостовой, в сыром мареве из дождя отражаясь затухающим эхом в темных подворотнях. Надо же как все просто. Раньше мне никогда не приходилось использовать подобные приемчики психотерапии из арсенала юных и мечтательных барышень. Обычно замечаешь подобных девчушек мимоходом, одиноких таких мокрых птичек, они либо бесцельно бродят по улочкам, либо сидят с книжками на остановках или в сквериках отгораживаются от мирской суеты. Помню, даже когда-то давно, одна такая юная прелестница бесила меня по ночам, доводя до зубовного скрежета. Так уж вышло, что тогда у меня квартира была на первом этаже и выходила на детскую площадку, на которую и повадилась по ночам ходить совсем еще молоденькая девица кататься на качелях по среди ночи. Оно б конечно бы все ничего, катается да катается себе, грезя и мечтая о своем девичьем, да вот петли блин на качелях никто не помазал! А это я вам скажу похуже даже, чем когда с кондиционера соседа с верхнего этажа, по твоему подоконнику всю ночь капли падают.

  Промокли, продрогли, от чего только ближе и теснее стали прижиматься друг к дружке. Хорошая девочка Ромка. Прямо молодец, ухватила истину, не ведая сути и причин, разглядела, почувствовала своим сердечком мою боль. Подхватила меня под руку, выветривая из души налет черной гнетущей безысходности.

  Эх, так бы и бродил с ней до рассвета, да вот жаль эту юную мечтаку, еще заболеет, надо бы и домой уже потихоньку направляться. Еще немного поплутав по переулкам, вышел на проспект, откуда уже через пол часика неспешного шага подошли к воротам пятого кольца, где нас ждал слуга с возком. Лошадки не спешно тронулись в путь, мы с Ромашкой обнявшись что б не замерзнуть сидели, кутая, друг дружку в плащи, пока я не заметил что девочка стала засыпать, явно умотавшись за день. Ее милая головка лежала у меня на коленях, я стянул с себя плащ, накрывая ей, плечи и оберегая сладкий и наверняка приятный сон этого лекаря моей души.

  Дорога до усадьбы Фельма не близкая, я успел о многом поразмышлять, удалось мне даже пару раз разозлится на весь мир и успокоится, постепенно смиряясь с неизбежным и принимая новые правила жизненной игры. Пусть так, пусть будет, так как должно и верно для тех, кто мне дорог, даже если мне от того лишь будет во сто крат больней. Пусть будет. Ведь без меня им станет лучше?