Анна Завгородняя - Колдун (СИ)

— Бери только самое необходимое.

Я остановилась и повернулась к нему.

— А как же Ярослав? — спросила я, — Мне надо собрать мальчика…

— Он остается здесь, — последовал ответ.

Мое сердце упало вниз.

— Как остается? — я переместила взгляд на лицо Радомира, он стоял у стойки, натирая полотенцем и без того идеально блестящую поверхность огромного медного чана. Внезапно, я поняла, почему он не смотрит мне в глаза — он боится увидеть упрек и осуждение.

— Я присмотрю за ним, — сказал хозяин таверны, — Можешь не беспокоиться, буду заботиться, как о собственном сыне, пока ты не вернешься за ним… — произнес и осекся.

Я вздрогнула. Мой взгляд переместился на лицо Ворона. Он смотрел на меня равнодушно. На каменном лице не дрогнул единый мускул. И я поняла, что спорить бесполезно.

— А я вернусь? — спросила я. Ответом мне была тишина.

Положив кисти рук на луку седла, я покачивалась в такт равномерным шагам гнедой кобылки, выданной мне Серко. Грязный осенний день повис над нами тяжелыми, налитыми влагой, облаками, серыми и унылыми, так прекрасно передающими мое настроение. Я уныло смотрела в спину едущего впереди всадника. Наш небольшой обоз ехал цепочкой во главе с Вороном. За ним следовал Серко, затем несколько его людей и в самом центре находилась я. Мы были в дороге уже несколько часов. Признаюсь, до какого-то определенного момента я все еще надеялась, что появится Кнут и каким-то чудом мне удастся вернутся назад к такой спокойной и уже привычной устоявшейся жизни… Но ничего подобного не произошло. Все так же тряслась в седле. У меня, непривычной к такой долгой езде верхом, уже болела спина и ноги. Мне казалось, что они так и останутся до конца моих дней, согнутые колесом. За все время, проведенное в пути, никто из людей обоза не заговорил со мной, хотя и между собой они тоже не особенно общались, изредка перебрасываясь парой фраз. Ехали спокойные, молчаливые, с невероятно прямыми спинами. Люди, привыкшие проводить много времени в седле. К вечеру я отстала и плелась уже в самом хвосте обоза, за грохочущей по ухабам и выбоинам телегой.

На первом же привале я буквально упала с лошади и если бы не чьи-то заботливые руки, подхватившие меня при падении, я неминуемо растянулась бы прямо в луже, под копытами кобылы. Я была такой уставшей и разбитой, что даже не помню, поблагодарила ли мужчину, спасшего меня от позорного падения лицом в грязь. В тот момент мне было все равно. Я уехала так поспешно, что мне не дали попрощаться ни с братом, ни, тем более с Кнутом. Внутри меня царила полная неразбериха. Я не понимала, куда меня везут и зачем я понадобилась северянину. Я только и могла представить себе, что почувствует мой жених и Ярослав, когда узнают, что я уехала неизвестно куда, да еще в такой сомнительной компании.

Я сидела на корточках, прислонившись спиной к толстому стволу дуба. Закрыв глаза, я мечтала только об одном, что бы все, что сейчас происходило со мной, оказалось сном. Страшным кошмаром, от которого я благополучно проснулась бы ранним утром, находясь в таверне в своей маленькой, но такой уютной теплой комнате на втором этаже. В какой-то момент я даже порадовалась, что Ярослав сейчас находится в спасительном тепле дома, под присмотром Радомира и даже позавидовала ему. Как бы мне сейчас хотелось оказаться в своей маленькой теплой комнатке. Сидеть на кровати, укутав ноги в теплый плед и слушать ветер за окном.

— Эй, ты! — низкий мужской голос вывел меня из оцепенения. Я открыла глаза и повернулась на зов, твердо уверенная, что обращаются именно ко мне, и я не ошиблась. Один из воинов Ворона, высокий, светловолосый мужчина с короткой острой бородкой на квадратном лице, стоял в шаге от меня и смотрел мне прямо в глаза. Я удивленно изогнула брови, не понимая, что ему могло от меня понадобиться.

— Иди к костру, согреешься, — сказал он, как мне показалось, немного мягче, затем резко отвернувшись, пошел прочь, направляясь к пылающему костру.

Я встала. Ноги не слушались меня, став ватными, но я буквально заставила себя проковылять в сторону костра и села на поваленное бревно, рядом с каким-то мужчиной. Я едва взглянула на него. От огня шло приятное тепло и внезапно, я поняла, как сильно продрогла. Моя одежда была влажной от постоянно моросящего дождя. Волосы, выбившиеся из толстой косы, завивались забавными кудряшками от влажного воздуха. Я протянула к огню руки и невольно улыбнулась, почувствовав, как по телу разливается приятное тепло.

Подошедший Серко сунул мне в руки тарелку, полную тушёного мяса, приправленного овощами, и дал ложку.

— Ешь, — сказал он.

Я подняла на него глаза, но благодарить не стала, не было сил даже на то, чтобы кивнуть. Мужчина, позвавший меня, присел рядом. У него в руках была точно такая же тарелка, и он во всю уплетал мясо, даже не глядя на меня. Я поставила тарелку на колени и ложкой ковырнула еду. Потом решила попробовать. Оказалось, довольно вкусно. Я даже не заметила, как опустошила ее до дна и только потом огляделась вокруг. Все люди Ворона сидели кругом у костра. Сам Бренн не ел. Он сидел, положив руки на колени. Его взгляд был устремлен на огонь, и мне показалось, что я заметила оранжевые блики, играющие в его темных глазах. Я быстро отвернулась, едва он перевел свой тяжелый взгляд на меня, и уставилась в пустую тарелку. Медленно и бессмысленно поскребла по дну ложкой.

Через некоторое время Серко собрал посуду и исчез в лесу, наверное, поблизости был ручей, где он собирался ее вымыть, подумала я, продолжая сидеть у костра, согреваясь от его тепла. Серко вскоре вернулся. К этому времени тучи немного развеялись, и солнце успело в последний раз взглянуть на землю, прежде чем исчезло за вершинами деревьев, но небо все еще оставалось багряным, когда Ворон принялся, как и когда-то, два года назад, очерчивать круг возле места нашего привала. Я следила за его действиями с удивлением, а вот его люди в это время стали спокойно устраивать на ночлег, расстилая на земле шкуры и одеяла, опутывая ноги своих лошадей. Серко постелил мне рядом с собой, но я не спешила ложиться, а наоборот встала и, чувствуя боль в уставших ногах, медленно приблизилась к Ворону.

Как и в тот первый раз, несколько лет назад, он стоял ко мне спиной, быстро читая при этом заклинание. Я остановилась рядом с ним. Ворон напрягся, но даже не взглянул на меня, пока не закончил. Когда он оглянулся, чтобы взглянуть на меня, его пронизывающий взгляд заставил меня проглотить злые слова, уже вертевшиеся на языке. Я сглотнула, проглотив свое возмущение и протест, подавив их и запихнув куда-то глубоко вовнутрь. Каким-то внутренним чутьем я догадалась, что сейчас не стоит приставать к Ворону со своими претензиями и недовольством.