Ведьмино Варево (СИ) - Плотников Сергей Александрович

— К-котёнок?! — Стёпа опешил.

— Сам себя не защитишь, — девичьи пальцы взъерошили волосы на голове, — добро своё не то, что отстоять — сохранить не сможешь, — прямо, и потому безжалостно потопталась по мужской гордости попаданца кошка. — Не знаешь из важного-нужного почти ничего. Котёнок и есть. Но умный и старательный. Хороший котёнок, вот!

Если красивая девушка называет тебя «котёнок» — это, обычно, хороший знак! Ты ей, как минимум, небезразличен. Однако полученная по поводу себя характеристика из уст Мявы Степану ничуть не понравилась — а «котёнок» оказался и вовсе последней каплей! Еще никогда в жизни попаданцу не хотелось доказать себе и окружающим, что он самостоятельный, взрослый, чёрт возьми, человек! Вот только права была кошка во всём — сейчас сама жизнь парня зависела от двух девчонок, которым он в силу обстоятельств «упал на хвост». Собственно, он и сам ничуть не сомневался: стоит остаться на берегу лесной реки в одиночестве — к следующему утру от него и косточек не найдут. Оставалось только одно — старательно учиться у спутниц тем самым элементарным вещам, которых он не знает, а при случае показать, что не такой уж… к-котёнок!

И начал студент с того, что полностью самостоятельно облачился в выданные ему Мявой еще в логове местные шмотки. Включая проклятые онучи, которые он с третьего раза, но все-таки правильно намотал и повязал! Да, провозился едва ли не пятнадцать минут, а то и все двадцать — часов-то нет, не засечь. Но смог же! И всего-то два раза показали, как это делать.

Пока парень возился, рыба благополучно подрумянилась с одной стороны, былавовремя перевернута на своих палочках-шампурах, дошла с другой — и разбудила-таки запахом лесную колдунью. Пока та, зевая, занялась своей порцией, Степан, глотая голодные слюнки, быстро свернул полог, стащил в одно место каким-то непонятным образом расползшийся за ночь по всей поляне нехитрый скарб, даже в одиночку оттащил лодку к самому берегу — пусть попробует водяной при бодрствующей ведьме чего нехорошего провернуть. После этого с ощущением внутренней победы уселся на не хрупкую часть поклажи.

— А ты завтракать не собираешься? — Ница после еды решила искупаться, и теперь вышла на берег рядом с парнем, походя отжимая длинные волосы. Абсолютно нагая, разумеется. — Плевун самый вкусный, пока горячий. Остынет — горчить будет.

— Плевун? — удивился Стёпа.

— Это потому, что из-под воды струйкой плюётся — мошек сбивает. А потом прямо с поверхности воды и подбирает, — подошла с другой стороны оборотень. — К утру ночные жуки да мухи в лес летят от воды спать, а дневные — к воде. Вот плевуны к берегу и подходят, хоть руками лови.

Тут кошкодевушка наклонилась и тщательно изучила намотку онучей.

— Вот теперь — всё правильно, — довольно подтвердила она. Степан до последнего надеялся, что пронесет, но… — Молодец, хороший котёнок! А теперь раздевайся и кушать иди.

— Да зачем раздеваться-то?!

Разглядел недоумение на лицах и от избытка чувств треснул ладонью по лбу. Выдохнул. И уже спокойнее пояснил:

— У нас… в моем мире, в смысле, очень неприлично оголяться перед… противоположным полом.

— А почему? — тут же спросила любопытная кошка.

— А по… — тут студент вдруг и сам задумался. Как объяснить причину, если сам никогда о ней не задумывался? — М-м-м… чтобы не восприняли другие как намёк… наверное?

— Глупости какие, — фыркнула ведающая и направилась к лодке. — Заканчивайте с едой уже — путь неблизкий впереди лежит.

— А мне — интересно, — не согласилась Мява. — О чём ни спроси — чудеса чудесные выходят! И как они все это выдумали-то?

— Вот как их само-лёт летает — это вот интересно, — отмахнулась ведьмочка. — Или как… слово какое-то мудрёное, так и не запомнила… в общем, само-ход по дорогам без лошади али иной тягловой скотины едет — тоже. А что голой ходить нельзя, коль захочу — и слушать не буду. Пусть попробует кто запретить!

— Так зачем мне раздеваться надо? — все же решил узнать парень.

— Так плевун же, — как маленькому пояснила ему кошкодевушка. — Жир стекает, пока горячий. Одежду потом замучаешься кипятить, да и нет у нас котелка подходящего.

…Рыбу Степа в итоге съел. Быстро, вкуса не ощущая. Лицу было жарко. А в голове крутились и множились новые объяснения неприличности наготы. Так и отправился в путь — пылающими щеками вызывая заботливое внимание и любопытство Мявы, и не подумавшей одеться по теплой погоде.

Глава 2

Две недели на узенькой верткой низкобортной лодке, где любая попытка встать однозначно станет причиной падения в реку, кому другому могли бы показаться… ну, например, прекрасным отпуском! Лето! Тепло! Вода днем парная — если только не у подводного родника сдуру плюхнуться. Лес по берегам все тянется и тянется. Ни души! А воздух, а запахи! И даже грести и рулить не нужно: хочешь — загорай, не хочешь — прикройся от солнца да спи. Лучше, чем какой-нибудь турецкий пляж при пятизвездочном отеле, честное слово. Даже в плане питания — то же самое «все включено»: оборотень дичи или рыбы наловит, ведьму словно сами притягивают лесные ягоды, грибы и всякие вкусные травки-корешки!

С другой стороны, для натуры деятельной четырнадцать дней ничегониделания могли стать сущей пыткой. К трудоголикам Степан себя не относил, но и отдыхом эти дни ни за что бы не назвал. Лично он все светлое время суток работал на собственное ближайшее будущее — учился жить в этом мире. Благо, Куница как раз скучала, потому довольно охотно и на вопросы отвечала, и от поучений не отказывалась. Мява, стабильно сладко спящая по полдня, тоже помогала — больше делом и примером, правда.

Если к концу водной части путешествия попаданец и не был готов встретиться лицом к лицу с местным обществом — то больше подготовиться просто не смог бы. Во всяком случае — не через разговоры с попутчицами и не через выполнение повседневных бытовых дел. Хотя кое-что усвоил — даже капризное ужасно неудобное огниво сдалось и стабильно рождало пламя после всего минуты сосредоточенных усилий! В итоге известие, что «завтра, может, послезавтра — пешком» парень встретил пусть и с волнением, но и с уверенностью: на костёр после обмена двумя-тремя репликами не потащат.

Что касается молодой ведьмы, то она тоже волновалась. Нет, не о том, как их примут в деревнях по дороге к княжеской резиденции — тут никаких сомнений не было. А вот дальше… Кроме бытовых вопросов или рассказов о мире Степана, в лодке разговор нередко перескакивал на магию. То есть, простите, ведовство! Если поначалу лесная колдунья скептически отнеслась к попыткам студента что-то выспросить о столь сложной для невежд дисциплине, то после, убедившись, что Стёпа её понимает, иногда и сама начинала рассказ. Что ж, не слишком удивительно: всю жизнь прожив с мамой-ведьмой, Куница привыкла, что называется, к окружению в теме. Вот и компенсировала теперь свою потерю как могла.

Центральная мысль, вокруг которой строилось все ведовство, поначалу поразила Степана своей… современностью, что ли? «Знания — ключ к изменению мира». Вот так, ведуны и ведьмы, оказывается, занимались ни много ни мало изменением мира под себя. И копили свои знания, естественно. Что, кстати, было отнюдь не безопасно — иначе бы не прятали свои Книги ведающие перед смертью. Потому что если сам замахнувшийся на ведунство человек не мог овладеть знаниями — те сами овладевали им. Веселый мир, что сказать.

Кстати, гнуть под себя реальность мог, если строго говорить, вообще кто угодно — хватило бы личной Силы. И этой самой Силой обладали вообще все живые существа и некоторые неживые, а также духи. Трава или какие-нибудь там букашки поменьше, звери чуть больше, еще больше люди. Среди людей находились те, чей объем Силы мог сравниться с малым духом места, а иногда и со средним — именно их старались обучить ведовству. Имея нужные знания, накладывать заговоры и варить зелья мог и самый обычный человек — вот только усилий ему пришлось бы затратить куда больше. И, самое главное, времени.