Надежда Кархалёва - Альдана Последняя королева эпохи

Колдун постоял минуту-другую в дверях лаборатории. Здесь столько начатых экспериментов, столько новых веществ, наверное, очень опасных. Наверное. Он может лишь догадываться, Эвилана никогда ничего не объясняла, только приказывала.

Напротив двери висело зеркало, такие были во всех помещениях замка, где обычно собиралось много народу. В эту лабораторию королева не впускала никого, только исчезнувших уже двойников сестёр Винсент, Меланси и Виктора — у них у всех были ключи. Но зеркало она оставила.

Отражение с укором глядело на мага. Виктор и не собирался просить у самого себя прощения. У него было время, когда ещё оставались шансы убежать на свободу. Он их все упустил, на некоторые умудрился закрыть глаза. Теперь можно только покаяться.

Виктор медленно прошёл через лабораторию, остановился в полуметре перед ним, словно боясь подойти ближе. Взгляд неожиданно выхватил на столе, стоявшему под зеркалом, несколько закрытых бутылок с веществом, одним из самых великих достижений Эвиланы, — веществом бессмертия.

Закрытых бутылок. Полных. Ведьма не взяла из них ни крупицы вещества. Значит, она хранит его для особого случая? Он знал, что часть его Эвилана, пока скрывалась с прислужниками во дворце риксов, опробовала на демонах, на Джессике с Теоной, но сама его не принимала. Так и не стала.

— Удивлён? — красавица возникла в зеркале.

— Весьма, — пробормотал Виктор. — Тебе пока не нужно бессмертие? Смерть тебя предупреждать не будет, когда соберётся за тобой.

— У меня есть много способов его применить. Побаловать им себя я собиралась как раз сегодня, перед уходом, но подвернулась возможность обойтись без него, — Эвилана была довольна, но спокойна, ожидая реакции Виктора.

— Какая же? — насторожился колдун.

— Ты имеешь представление о связи между тем, кто любит, с тем, кто обожаем им. Связь есть белая и чёрная. О белой тебе известно — такая между Дмитрием и Теоной Винсент. Она любит и поэтому живёт. А между нами — чёрная, — красавица наклонилась, если бы её и Виктора не разделяло расстояние и стекло, Эвилана оказалась бы наполовину в лаборатории. — Ты любишь — я буду жить, потому что мою смерть примешь ты. Да, магия одноразовая, но перед тем, как я теоретически должна буду погибнуть, мне, вероятно, придётся многое перенести, терпеть же тебе. Так стало с этого вечера.

На ответ ей слов не было. Любая фраза Виктора сейчас вызовет у Эвиланы или смех, или ничего, оставит равнодушной.

— Жить тебе всё равно незачем, — заявила злодейка. — Хоть умрёшь ты не зря.

Он только покачивал головой.

— Раз ты всё понял — прощай навек, дорогой! Ах, это тебе за то, что недавно посмел мне возразить, — она взяла откуда-то кинжал, приставила к груди и надавила. — Вот так одно неосторожное подтверждение теплящейся ещё любви, один поцелуй — и такой печальный конец, — вздохнула она, глядя, как у растянувшегося на полу Виктора расплывается кровавая клякса на рубашке. — Но у тебя появятся последователи, не сомневайся.

Порезав себе ещё плечи и живот, ведьма оставила Виктора.

— Что-то вижу, — объявил Скентия.

Задремавшие Дашка с Алиной распахнули глаза, Теона и молодые люди, думавшие каждый о своём, устремили взгляды на элементалиста.

— Эвилана? — встрепенулся Саша.

— У монстра глаза меняют цвет, никто из нас этого не замечал, не до этого было, — принялся описывать Скентия. — Всё это время он изменялся медленно, переливался, а теперь почти моментально делается другим. По-моему, он что-то чувствует.

— Куда он забрёл?

— Он у обрыва. Внизу город, большой, во всяком случае, так кажется.

Не спрашивая ничего, друзья обступили Скентию, взмахом руки он попросил их чуть-чуть разойтись.

— Она телепортировалась.

— И? — выпалили все пятеро хором.

— Вводит его в транс, — напряжённым голосом докладывал Скентия. — Держите посохи наготове, я не буду вас предупреждать, когда соберусь перенести нас туда. Я сделаю перемещение так, что мы окажемся лицом к Хидаару, вам надо будет всего-навсего не испугаться, не впасть в оцепенение, направить на него оружие и произнести то, что нужно. Главное, не бойтесь того, что всё так просто.

Наконец, секундное головокружение, пол ушёл из-под ног, сменившись сырой от дождя, хлеставшего тут недавно без воли Эвиланы, землёй. В лёгкие ворвался ночной воздух, вкус которого плохо ощущался из-за волнения.

Ведьма собиралась исчезнуть в момент, когда на краю обрыва появились вовсе не бесшумно стихийные маги, целительница и Скентия.

Их просто поглотили два взгляда, один бездумно-ненавидящий, во втором полыхала осмысленная злоба, пронзающая.

Творили магию они одновременно — повелители стихий нацелились на монстра, Скентия — на Эвилану, Эвилана — на всех пятерых магов и Теону. Одновременно вылетели лучи магической энергии: голубой, белый, зелёный и красный (четыре стихийные силы), фиолетовый (ведьмовская магия) и синий (парализующие чары Скентии). Два последних столкнулись, место столкновения пересекла магия стихий. В точке пересечения громыхнул взрыв, не разрушив потоков энергии, ставших более яркими, такими, что смотреть на них оказалось невозможно. От этого света спастись было нельзя, он лез даже в закрытые глаза, и друг друга все видели сквозь слёзы. После взрывной волны, не повалившей никого на пол потому, что все крепко вцепились в посохи (Теону прижимал к себе Скентия), а тянущаяся из них магия так сильно притягивалась к целям, что прерваться не могла, уже не чародеи ей управляли, а она ими.

Гибель Хидаара была очевидной: он бесновался от боли (кажется; а может, просто чувствовал неминуемую смерть), но рёв его, не причиняющий больше никому и ничему вреда, делался тише и тише.

Но чем ближе была цель, тем хуже становилась стихийным магам. И сил атака забирала ненормальное количество, скоро за магией из них должна была потянуться жизнь; и энергия Эвиланы всё-таки подбиралась к ним, несмотря на контратаку элементалиста. Магия Теоны не помогала, хоть целительница и старалась; колдовские силы вышли из-под контроля. Получив слишком много искр эмоций, вложенных магами, они существовали почти самостоятельно, требуя для себя всё новой энергии, которую вырывали из колдунов против их воли. Эвилана же не испытывала никаких неприятных ощущений. Друзья не знали, что она сейчас почти бессмертна, но им казалось, что убить ведьму нельзя — ненависть поднимет её и потребует завершить расправу.

Второй взрыв, оглушивший и придавивший к земле всех, даже ведьму. Это взорвался Хидаар, заполнив всё вокруг ядовитым дымом, при вдыхании разливающимся в груди горьким кипятком.