Ольга Громыко - Верные враги

Наконец Марен затих, постепенно выровнял дыхание. Сжав кулаки, пообещал небу:

— Ну всё, хватит — моя дочь магом не будет! — И, на ходу вытирая покрасневшие глаза, пошел обратно к лагерю.

...Похвальное решение... но обмануть судьбу невозможно. Отсрочить — да. Но не отменить. И однажды она всё равно придет — не за дочерью, так за внучкой... правнучкой... Как когда-то пришла за мной...

Я, успокоившись, развернулась в другую сторону. Отыскала просторную поляну, поносилась по нетронутому снегу, повалялась в нем, выгибая спину и урча от удовольствия, коротко порыкала, невесть кого подзывая.

...волчье время...

И, сбросив напряжение, уже в человеческом обличье вернулась в лагерь.

Гномы и тролли, свернув палатки и через силу допив остатки грога, разошлись по домам. Храйк, содрав с Тар-на-э-Лата двадцать кладней предоплаты за три дня концертов, отправился в Гребенчатые горы вместе с ним, забрав Вирру. «Стенку», о которую разбивалась телепортация, маги нашли, но разрушить пока что не сумели, поэтому и эльфам, и дриадам пришлось задержаться на пустоши еще на несколько дней — переправляться с помощью каскада без крайней на то необходимости они не рискнули. Рыцари же сняли и увязали в тючки кольчуги, осенили себя крестными знамениями и, встав на лыжи, отправились в столицу своим ходом, поименовав это непотребство «паломничеством во славу ордена».

Дракон, изредка взмахивая крыльями, чтобы не закоченели, ожидал, пока две дриады закрепят у него на шее мешочек с донесением для Торессы. У одной была перебинтована левая рука, у второй — правая, так что процесс грозил затянуться надолго.

С Вересом и Рестом Мрак уже попрощался и, когда дамы наконец управились со своей нелегкой задачей, лишь подмигнул мне:

— Ну, бывай нездорова, Шел! — И подпрыгнул, отрываясь от земли.

— А печень?! — возмущенно заорала я ему вслед.

— Я тебе ее завещаю! — раскатом донеслось из заоблачной выси. — Подойдешь через пару-тройку тысячелетий!

Я выругалась. Скорее для порядка, и то в адрес обдурившего меня колдуна.

— Ну извини, — развел руками Верес. — Я обещал всего лишь привести тебя к дракону. Надо было за хвост хватать, пока не взлетел!

— Хорошо хоть ты летать не умеешь.

— Умею, но не стану. Прямо сейчас? — Мужчина красноречиво поправил пояс с ножнами.

— Почему бы и нет? Только не у всех на виду, давай в лес зайдем.

И правда — сколько ж можно тянуть?

— А ты, — колдун несильно ткнул кулаком поднимающегося Реста, — сиди тут.

— Но я... я думал... — жалко начал тот.

— Что мы скажем друг другу что-нибудь избито-пафосное типа: «Прощай, мой верный враг, мне будет тебя не хватать?» и, стыдливо потупив глаза, разбежимся в разные стороны? Гхыр с два! — Я легко вскочила на ноги, сунула мальчишке сонно вякнувшего щенка. — Подержи-ка!

Пока просто подержи.

— Холодно, — невесть кому пожаловалась я, с огромной неохотой стягивая варежку и нащупывая рукоять даркана, словно отлитую изо льда.

Снег услужливо отхлынул от моих ног, обнажив пятисаженный круг земли. Слой мокрой черной листвы пробили зеленые шильца травинок, раскрыли белые клювики подснежники. Вместе с ними незапланированно оттаяла и с дурным кваканьем заскакала по поляне жирная крапчатая лягушка. Колдун носком сапога отпихнул ее в сторону, деловито поинтересовался:

— Бабочки там, мухи всякие нужны?

— Спасибо, как-нибудь обойдусь. Да и это зачем? — Я кончиком даркана ткнула в один из цветков.

— Ну, тебе же нравится эльфийская обработка заклинаний. А цветы вообще всем женщинам нравятся.

— Ты меня убивать или соблазнять сюда пришел? — Моя шапка, а вслед за ней и кожух полетели на землю. Сверху нахально разлеглась куртка колдуна.

— Вижу, убить будет проще, — хмыкнул он, вытаскивая меч. — Приступим?

— Чур, без магии!

— Чур, без клыков!

Меч и даркан — слишком разные клинки, и скрещивать их доводится нечасто. Но уж если довелось...

...а еще вода бывает ледяными копьями, едва дождавшимися весны, чтобы сорваться с крыши и вдребезги разбиться о еще промерзшую землю. Скалистым водопадом в облаке брызг, безбрежной океанской гладью, жадной болотной трясиной, недосягаемым облаком и сбегающей по щеке каплей; зимней метелью, весенним паводком, летней грозой...

Убивающей и одновременно дарующей жизнь...

...Через час я вернулась в лагерь — растрепанная, тяжело дышащая, на ходу поправляя одежду. Остановилась напротив онемевшего Реста, долго и холодно смотрела ему в лицо, потом спросила:

— Ты говорил, что лучше отца нельзя и желать. Верно? — Он безмолвно кивнул.

— Так береги его, дурень, — с неожиданной теплотой и горечью сказала я, отворачиваясь.

Он не успел ответить, заметив через мое плечо выбирающегося из кустов Вереса. Расплылся в счастливой улыбке, побежал навстречу, даже не заметив, как я вскинула на плечо свою сумку, подхватила ползающего по одеялу щенка и серой тенью растворилась в лесу.

Возможно, мы еще встретимся.

Даже наверняка.

Ему ведь захочется посмотреть на своего волчонка.

Всё, что было мной, —

Обратится в прах.

Отшумит прибой,

Отпоет монах,

Отгорит костер,

Отцветет трава,

Ветер кинет в сор

Кровных клятв слова.

Но пока я есть —

Всем врагам назло.

Но пока я здесь,

Как ни тяжело.

И не стоит драм

Будущего тьма.

Пропасть или храм —

Я решу сама.

Песня или плач,

Бой или покой,

Жертва иль палач,

Ты — или другой.

Пусть твердит молва,

Что всё тщетно. Пусть.

Верь, что я жива.

Помни: я вернусь.