Мария Капшина - О верности крыс

— Почему ты мне не сказала, если знала заранее?

— Я не знала, — пожала плечами Кошка. — И могла ошибаться. А ты и так постоянно об одном думаешь.

Кейя резко наклонилась вперёд, опираясь на стол, и заговорила быстро и возмущённо:

— И правильно думаю, видимо. Почему его до сих пор не арестовали? Уже больше полугода прошло! Сколько ты собираешься ждать? У тебя же все необходимые доказательства на руках, если бы мы взяли его сразу, он бы точно не выкрутился!

Кошка расслабленно протянула руку, погладила огонёк ароматической свечи.

— По тебе совсем не похоже, чтоб ароматы "успокаивали дух и расслабляли тело". Как начальница я могу напомнить, что приказы не обсуждаются. Как подруга могу предложить забросить политику и обсудить узоры для новогодних нарядов. Скажу по секрету, я готовлю девять: по одному на каждый день и один для самой новогодней ночи.

— Когда ты его арестуешь? — настаивала Кейя.

— Когда прикажут, — ответила Кошка и замолчала, благо ей дали повод отвлечься: принесли поднос сладостей и дазаранского чая с молоком и специями. Кейя уселась вглубь кресла, утащила с собой со стола корзинку крошечных рассыпчатых печеньиц и стала уничтожать их мрачно и решительно, одно за другим. Кошка вдохнула мягкий, жаркий аромат над чашкой, отпила чаю и чашку отставила. Позвала:

— Кейя.

Кейя ела печенье.

— Чем был занят ол Баррейя, пока ты ездила в Рикола, и потом, почти до конца весны?

Кейя глянула подозрительно, но ответила.

— Давил крестьянские волнения в центральной Арне.

Кошка кивнула и отпила ещё чаю.

— Чем был занят ол Ройоме всё лето?

— Пиратов гонял. Только он, кажется, половину не разогнал, а завербовал во флот.

Кошка пожала плечами.

— Правильно, зачем хорошие корабли топить, если можно их забрать себе. Вместе с командами. А чем был занят Дзой большую часть осени?

Кейя непонимающе нахмурилась.

— Ты это всё к чему?

Кошка расслабленно поводила рукой над чашкой, пропуская чайный пар между пальцами.

— Отвечай на вопрос.

Кейя вздохнула и ответила:

— Арнакийскими баронами. Свары их разбирал.

Кошка кивнула.

— А арест дазаранского посла означал бы начало войны с Дазараном. Так зачем ты задаёшь ненужные вопросы?

Назавтра в Рааде приёма как такового не было, был совет с последующим ужином и танцами. Совет вышел длинным, неимоверно нудным и не затрагивал ни единого вопроса из тех, к которым ол Кайле имела отношение. Это обстоятельство вогнало её в такую мизантропию, что танцевать ничуть не хотелось, и она уже намеревалась уйти с сознанием бесцельно потерянного времени, не дожидаясь ужина. Тем более, императрица ушла и того раньше, а значит, ничего критически важного случиться не должно.

В вечернем саду было пусто, свежо и сумрачно; по праздникам его расцвечивали сотнями фонарей на ветках, столбах и на земле, но сейчас света было вполовину меньше от праздничного. Густая тень лежала клочьями под голыми кустарниками и в группах деревьев, а в небе между редкими тучами ярко проглядывали звёзды.

— Не знаешь, где сейчас Теотта? — раздалось сзади над самым ухом.

— И тебе доброго вечера, — кисло сказала Кошка. — Понятия не имею. Где-то на востоке Дазарана, вроде бы. Зачем она тебе? Хочешь погадать, что тебя ждёт?

— Это я и так узнаю, — рассеянно сказал Хриссэ. — Так, разговор один есть…

— Ты бы всё-таки не подкрадывался так, любезный кузен, — нравоучительно сказала Кошка. — Придворные дамы — существа изнеженные и склонные к обморокам. Мне вот очень хотелось тебе в лоб дать за такое поведение.

— Давай, — оживился Хриссэ. — Приходи в гости, пока мы в одном городе. Нечего опять забрасывать тренировки.

— Слушай, — оборвала его Кошка, — если ты что-то сказать хотел, то говори давай. Я спать хочу.

— Сказать я хотел, чтобы ты не уходила. Сегодня благородную публику ждёт скандал.

— Это тебе скучно? — без энтузиазма уточнила Кошка. Хриссэ ухмыльнулся, прислоняясь к дереву.

— Это у меня ответственное задание. Знаешь нок Фирдзава?

Вопрос был плохо замаскированным издевательством. Несколько лун назад ол Тэно заявила, что нок Фирдзава следует убрать. Разъяснять причины такого приказа Её Императорское Величество не посчитала нужным, и само по себе это было бы полбеды, если бы ол Кайле могла хотя бы предположить по косвенным признакам, в чём дело. Она не могла, и это раздражало. Для полноты картины нок Фирдзав оказался феноменально подозрительным и осторожным. Ввиду отсутствия разумных версий Кошка почти всерьёз начала подозревать, что это проверка пятой канцелярии на компетентность: справятся или нет.

— Знаю, что он спит в кольчуге с десятком охраны вокруг постели, ездит всюду с целой армией, а еду и питьё даёт пробовать слугам.

— Ну, это отчасти оправдано: к нему уже дважды подсылали убийц.

Кошка выразительно промолчала. Хриссэ прекрасно знал, чьи это были убийцы. Рассмеялся.

— В общем, на помощь отрядили меня. Нок Фирдзав вызовет меня на поединок, — пояснил он. Кошка поглядела недоверчиво.

— Ты недооцениваешь его осторожность или свою репутацию. Нок Фирдзав не станет рисковать.

— Нет уж, это ты недооцениваешь моё умение оскорблять, — радостно заверил Хриссэ. — К тому же, я под пылью, и не очень хорошо различаю, который из нок Фирдзавов настоящий: зелёный или рогатый.

— А если он заметит обман?

— Зачем же обман?

Хриссэ достал небольшой бумажный пакетик, демонстративно развернул, показывая пару щепоток буроватой пыли, прежде чем слизнуть. Смял бумажку, скормил её растущей из газона лампе и прислонился к дереву, прикрыв глаза и улыбаясь.

— Этого, конечно, для рогатых нок фирдзавов недостаточно, — неспешно сказал он. — Но никакого обмана. Просто небольшое преувеличение. А если кто-то и подумает, что я сознательно нарывался на скандал, а не от пыльной невменяемости, так это ещё ничего не значит. Не первый раз нарываюсь и не в последний.

Кошка поморщилась.

— А если он тебя убьёт?

— То я умру, — жизнерадостно отозвался Хриссэ, щурясь. — Но это маловероятно. Он слишком хороший фехтовальщик.

Кошка вопросительно подняла бровь, но Хриссэ только рассмеялся и широко открыл глаза: неестественно блестящие, с огромными зрачками.

— Надеюсь, ты с дозой не промахнулся.

— Талантов у меня немного, — нараспев сказал Хриссэ, — но они абсолютны.

— Угу, один из них — скромность.

Хриссэ снова рассмеялся, отлип от дерева и пошёл к дому разболтанной походкой; шёл он прямо, но на повороте промахнулся мимо дорожки и пошёл рядом с ней, сметая рукавом иней с кустарника. Кошка дождалась, пока он поднимется на галерею и войдёт в зал, и направилась следом. Когда она вошла, всё было вполне мирно: Хриссэ дополнил пыль вином и стоял сейчас ближе к центру зала с пустым кубком в руке, чуть покачиваясь не в такт музыке, и отрешённо разглядывал свисающие с потолка ленты.