Антон Орлов - Мир-ловушка

– Ну и дурацкая у тебя мина! Думал, я еще приняла? Я не смертная, Шертон, даже в этом смертном теле. Лучше перетерпеть ломку, чем согласиться, что наркота сильнее меня.

Сонно потрескивал огонь. На границе освещенного круга порхали, то и дело ускользая обратно во тьму, мохнатые бабочки величиной с кулак.

– Разве богам снятся кошмары?

– Иногда. Мне приснилось, что я человек, теряющий память. С посредственными магическими способностями, только и всего… Дерьмо.

– Так ты боишься стать человеком? – глядя на нее сквозь дрожащий над костром воздух, вскинул бровь Шертон.

– Я никогда не стану человеком.

Богиня вновь свернулась в клубок и задремала. Ее длинный чешуйчатый хвост судорожно шевелился, порой она не то стонала, не то рычала, содрогаясь всем телом.

Утром Роми так и не очнулась. Они поехали дальше, ориентируясь по карте, и вот на горизонте, на фоне тяжелой облачной массы, возникло скопление наклонно торчащих из земли черных колонн. Значительно левее того места, где Шертон и Бирвот рассчитывали их увидеть. Если бы взяли еще больше к зною, проскочили бы мимо, не заметив врата-выход.

Машину установили в центре окруженной колоннами площадки. Шертон достал моток каната с алмазной нитью и привязал к наружным стыковочным скобам, наскоро соорудив что-то вроде страховочной сетки. Он часто прерывался, оглядываясь на Роми, лежавшую на подстилке чуть поодаль. Тем временем Лаймо перенес вещи в грузовой отсек, Паселей выпряг гувлов. Бирвот приготовил магический порошок, необходимый для перехода. Нэрренират сидела около Роми и наблюдала за работой Шертона.

– Готово, – сообщил он. – Тебе придется изо всех сил держаться за канат и за скобы.

– Я удержусь.

– Тогда устраивайся. На всякий случай я тебя привяжу.

Черный зверь, ужас Облачного мира, взгромоздился на многострадальную машину Департамента Налогов и Сборов, обхватив ее лапами и щупальцами. Лаймо поспешно отвернулся и закрыл лицо руками, сделав вид, что его одолел приступ кашля. Чуть не прыснул, спасибо Создателю, что пронесло… Смеяться над великой богиней – непростительное кощунство, особенно если ты рассчитываешь получить работу в ее транспортной монополии!

Остальным было не до смеха. Опутав богиню веревками, Шертон затянул узлы. Проверил на прочность. Потом поднял Роми, перенес в кабину, осторожно опустил в кресло. Поправил на лице маску-уловитель, застегнул страховочные ремни. Ее теплая, почти горячая рука беспомощно свесилась, соскользнув с подлокотника.

Другое кресло заняли Лаймо и Паселей. Третье оставили для мага. Шертон привязал себя к спинке кресла, в котором лежала Роми, как на корабле при сильной качке.

Чаднийское заклятье опять напомнило о себе, у него разболелась спина, появилась ломота в висках. Шертон не обращал на это внимания. Облачный мир их всех потрепал, но больше всех досталось Роми… Что ж, они уходят отсюда хоть и с потерями, но непобежденные. Когда – если – Роми об этом узнает, ее это, наверно, обрадует.

Бирвот ходил вокруг машины, посыпая красновато-желтую землю порошком и бормоча заклинания. Закружился хоровод черных смерчиков, постепенно вытянувшихся вровень с колоннами. Одежда мага раздувалась от ветра.

Ворвавшаяся в кабину волна холодного воздуха взметнула короткие белые волосы Роми. Левой рукой ухватившись за спинку кресла, правой Шертон придерживал уловитель. Он не мог понять, жива Роми или нет – она больше не двигалась, глаза прикрыты. Возможно, она уже в уловителе, в этом крестовидном утолщении в центре выпуклой полусферы, тогда тем более важно уберечь от повреждений хрупкий с виду предмет.

Маг забрался в кабину и захлопнул дверцу, защемив полу своего плаща. Он чуть-чуть не опоздал, машина уже начала подрагивать, а через мгновение приподнялась над землей. Корпус раскачивался. Снаружи, сквозь вой взбесившегося воздуха, доносился скрежет – Нэрренират цеплялась когтями за обшивку.

Мелькнула внизу унылая равнина с бурлящими озерами и древесными арками, распахнулся черно-бело-серый туннель. Машину швыряло, как мяч. Облачный мир напоследок пытался вытрясти из беглецов души. Стиснув зубы, игнорируя усиливающуюся боль, Шертон удерживал на лице у Роми уловитель. Еще немножко… Скоро все кончится… Казалось ему – или сейчас их тащило и швыряло по туннелю гораздо дольше, чем в прошлый раз, целую вечность?

Правую руку свело судорогой. Только этого не хватало. Надо представить, что рука из железа – держит уловитель и ничего не чувствует. Никакой боли…

Взбаламученная черно-белая круговерть исчезла. Теперь за иллюминаторами простиралась золотая пустота междумирья. Вспыхнули кристаллы на приборной доске. Скрученный судорогой Шертон не мог ни выпрямиться, ни разжать руку и отпустить ажурную серебряную полусферу.

– Уберите эту штуку! – пошевелившись в кресле, потребовала Роми.

Она разговаривает?..

На секунду Шертона охватило проникающее в тело тепло, а потом он со вздохом облегчения расправил плечи. Боль пропала без остатка, он чувствовал себя здоровым, бодрым и полным сил.

Роми положила уловитель на приборную панель, расстегнула страховочные ремни, повернулась в кресле боком. Что-то, находящееся за спиной у Шертона, заставило ее замереть с широко раскрытыми глазами.

Лаймо, Бирвот и Паселей тоже смотрели в ту сторону. С похожим выражением. Шертон мельком отметил, что Паселей как будто выглядит моложе… а у Лаймо повязка с правой кисти исчезла, и сама кисть цела, никакой резаной раны…

– Шертон, ты скоро очухаешься? – спросил незнакомый мелодичный голос.

Веревка, привязывающая его к спинке кресла, сама собой развязалась и соскользнула на пол. Шертон повернулся. И обнаружил, что в кабине их уже не пятеро, а шестеро.

Глава 14

Шестой была женщина, сидевшая возле внутренней переборки, разрисованной однообразными темно-коричневыми завитками (панадарские государственные службы всегда предпочитали такие орнаменты – неброские, солидные, без затей). Сидела она непонятно на чем. То ли на подушке, то ли на скамеечке, повисшей в воздухе без всякой опоры.

На удлиненном треугольном лице светились огромные лиловые глаза. Блестящие черные волосы ниспадали до пояса. Левую грудь скрывала мерцающая газовая накидка, закрепленная на одном плече, правая, с посеребренным соском, была обнажена. Единственное украшение – серебряный обруч с сияющим аметистом на лбу.

Шертон смотрел на нее молча, охваченный невольным, но мощным, до мурашек по спине, восхищением. Он мог бы смело поклясться, что видит перед собой самое прекрасное среди всех ныне живущих человеческое существо… Только это было не человеческое существо, а Нэрренират. Остальные испытывали похожие чувства.