Юрий Хабибулин - Хабибулин Юрий

Я сейчас не знаю на каком расстоянии от меня находится меч. Мне нужно срочно его вернуть и затем заняться поисками Таньки.

Быстро возвращаюсь, ставлю обезвреженную "леди" на ноги и снимаю с головы мешок. Она обалдело таращится на меня, точнее, на шлем. Потом испуганно косится на неподвижные тела, разбросанные вокруг на вытоптанной траве. У дамочки слегка отвисает красивый нежный подбородок. Накрашенные губки дрожат.

Некогда что-то обьяснять, пусть лучше считает меня сумасшедшим коллекционером древностей, маньяком-убивцем или колдуном.

Встряхиваю мадам за плечи, чтоб соображение вернулось, и чётко выговаривая слова, спрашиваю

— Где меч?

Пленница заморгала глазами, всхлипнула и попыталась что-то сказать, но язык не послушался. Она вся тряслась. По лицу потекли слёзы, тушь на ресницах размазалась.

Что не нравится быть в беспомощном состоянии? Испытала на своей шкуре, каково это — стать заложницей? Надеюсь, на пользу пойдёт в будущем.

Но ждать я не могу. Нет времени.

— Ну-ка, успокойся! Мне всего лишь нужно вернуть меч и свою подругу! Я тебе ничего не сделаю, не бойся. Говори, где они?

"Представительница заказчика" дрожащей рукой показывает в сторону серого фургона.

— Пошли!

Она направляется к приоткрытым створкам дверц в торце автофургона со свисающей оттуда металлической раздвижной лесенкой. Кивает внутрь

— Там.

Через небольшую щель в темноте ничего не видно. Раскрываю створки автофургона полностью.

Что внутри?

Вижу какой-то белый металлический контейнер, занимающий весь внутренний объём кузова. Напоминает большой промышленный холодильник, но…

Сбоку на стенке — светящийся пульт с небольшим дисплеем. По центру торца контейнера еле заметная вертикальная полоска. Дверцы впритык? Ручек на них нет. Как в вагонах метро.

Что за дьявольщина?

Выталкиваю вперёд пленницу

— Открывай!

Она молча поворачивается, показывает связанные ремнём руки и шевелит пальцами.

Наверняка там, на пульте, надо набрать какой-то код… Придётся развязать.

Разматываю и снимаю с кистей дамочки ремень. Вроде, руки не затекли, стягивал не очень туго, лишь бы не освободилась.

— Открывай и без фокусов!

Девица трясущимися пальцами с длинными наманикюренными коготками нажимает кнопки на пульте. Зажигается зелёная лампочка и дверцы холодильника разъезжаются в стороны с характерным звуком, как в вагонах метро. Мне так и слышится привычный голос дикторши московского метрополитена: "Осторожно, двери закрываются! Следующая станция…"

С чего это вдруг наваждение такое?

В прямоугольной металлической камере вспыхивает свет. Пахнет бензином, машинным маслом и хлоркой. Внутри камеры, у входа лежит небрежно брошенный на пол меч Белогора, а в углу, у дальней стенки, на какой-то подстилке скорчилась, обхватив плечи руками, фигурка. Танька!

Я одним прыжком влетел в контейнер, подхватил меч и кинулся к Татьяне. Обнял, прижал к себе. Почувствовал как податливое мягкое тело бъёт дрожь. В железном фургоне было очень прохладно, и если её всю ночь держали здесь…

Говорухина была измучена, помята, но не сломлена и не перепугана до смерти. Она подняла голову, посмотрела на меня и тихо сказала

— Что ты так долго?

Скулы свело от боли и жалости

— Прости меня, девочка. Я спешил.

Таня прижалась лицом к моей щеке и вдруг, увидев что-то позади меня, напряглась, вскрикнула

— Сергей, смотри!

Я оглянулся.

Бизнес-вумен махала ручкой и мстительно улыбалась, глядя на нас с Танькой. Металлические дверцы холодильника начали закрываться…

В голове снова прокрутилось"…двери закрываются! Следующая станция… забойный цех для баранов"

Так и поймали бы меня, как последнего идиота, в примитивную западню, если бы я был обычным человеком. Но я и сам бы не полез в эту явную ловушку, если бы не знал, что у меня есть "золотой ключик" — оберег и нечеловеческие возможности инопланетной расы.

Я легонько сжал Тане плечо и улыбнулся

— Не бойся и не удивляйся ничему. Всё будет в порядке.

Вынул меч из ножен. Активация хен-хая и всех моих способностей эндорфа. Включение режима полной зарядки и полной защиты.

Теперь все карты открыты, больше можно не прикидываться валенком.

Отправляю гипнокоманду "представительнице заказчика" — выпустить пленников. По хорошему. Если не выпустит — разнесу этот чёртов фургон к едрёной фене.

Через минуту двери холодильника разошлись. Оторопевшая девица с ужасом смотрела то на меня, то на свои руки, не понимая, что происходит, почему она только что своими руками открыла ловушку и выпустила попавшихся дурачков.

Я помог Таньке подняться и мы выбрались наружу.

Яркое солнце резко ударило в глаза. Небо было ярко-голубым и чистым, без единого облачка, воздух вкусным и свежим. После вони и духоты в металлической тюрьме, голова чуть закружилась. Татьяна дышала глубоко, полной грудью.

Поверженные бойцы лежали без движения, воздух в зелёной лощине, среди двух, кажущихся здесь совершенно чужеродными объектами, машин, застыл, как густое горячее желе. Ни одна травинка или цветок не колыхались. Всё вокруг замерло, как на фотографии.

Эта неподвижность, с одной стороны расслабляла и клонила в сон, а с другой, наводила на мысль о том затишье, которое бывает перед неожиданной бурей. Несмотря на отсутствие такого прогноза, примет и показаний барометра.

Через пару минут лицо у Татьяны порозовело, ей стало получше. Она с удивлением осматривала недавнее поле боя и распростёртые тела.

Покосилась на меня

— Это всё ты натворил?

Я скромно пожал плечами, дескать, пустяки, не стоит об этом. Краем глаза заметил, что девица, которая, не шевелясь, стояла у борта автофургона, тихонько начала пятиться, пытаясь исчезнуть из нашего поля зрения, видимо, вполне здраво решив, что я уже всё получил, и мне больше ничего не нужно. Самое время незаметно испариться и придумать хорошие оправдания для своего непосредственного начальства.

Только смыться девице не удалось. Во-первых, у меня не было такого в планах, во-вторых, на неё, наконец, обратила внимание Татьяна. Она легонько сжала мне руку, опустилась на траву и сняла туфли. На одной из туфлей был сломан высокий каблук. Говорухина, сморщившись и напрягшись, отломала каблук у второй туфли, потом надела изуродованную обувь, встала и подошла к своей бывшей надзирательнице. Всмотрелась ей в глаза, прищурилась и вдруг изо всех сил, неумело, но точно ударила эту красивую тупую куклу кулаком в нос.

"Барби" завизжала и присела на корточки. Ошалело стала тереть пострадавший обонятельный орган, плача и размазывая по своему покрасневшему личику кровь и косметику.