Рамиль Юсупов - Паутина противостояния (сборник)

– А зачем рисковать? – Клаус так увлекся, что даже позабыл про свое пиво, хотя мечтал о нем с самого утра. – Почему бы, например, сразу не оформить сделку на подставное лицо?

– Ты бы так поступил? – командор вопросительно изогнул бровь.

Аналитик задумался, но секунды на три, не более:

– С шасом – ни за что.

– Вот и ответ.

Клаус замолчал, рассеянно ковыряя вилкой салат.

– Что, по-прежнему нет версий? Ну-ну… – Де Конти, у которого крошки во рту не было с самого утра, с удовольствием сделал паузу в разговоре и принялся за еду.

Командор в педагогических целях не стал рассказывать помощнику, как он вычислил убийцу. Аналитик придумал уже десяток вариантов, но был по-прежнему далек от истины.

– Нет, ну вы же как-то догадались сразу! Вот как сразу – я не знаю. Ведь у Турчи был двойной мотив – он и медальон видел!

– Не переживай, он и меня сбил с толку – даже тем, что очень торопился в Цитадель, к Сантьяге и потому не желал разговаривать. Хотел бы я знать, для чего ничем не выдающийся шас понадобился комиссару… Ладно уж, – Рауль налил себе еще рюмку. – Пользуешься моей добротой. Вспомни еще раз, что было сказано в первом письме, с заданием.

– «Не позже полуночи…» – Клаус принялся пересказывать текст письма, который уже успел выучить наизусть, пока, по подсказке шефа, пытался найти там зацепку.

– Ты разбираешь на детали, а детали ни при чем. В чем суть задания?

– Забрать у «белого мага» медальон.

– Это и являлось основной целью, ради которой все затевалось. Так?

– Так.

– Теперь вспомни последнее письмо, сегодняшнее. Вот его вспомни дословно.

– «Если вы украли…» – Клаус даже подпрыгнул на стуле. – Конечно! Во втором письме о медальоне как будто предположение, в то время как в первом… Но почему? – Молодой рыцарь вновь растерянно захлопал глазами. – Ведь все письма написаны одним лицом, с конкретной целью.

– Лицо одно, а цели разные. – Командор невесело усмехнулся. – Медальон в первом письме был просто фикцией, так же как и сейфовая ячейка. Для челов нужно было придумать интересное задание, а не послать их просто «убить белого мага». Это игра, все должно быть обоснованно. Бланка тогда понятия не имела, что мать подарила Виндеру отцовский медальон. Можно было с тем же успехом сказать «заберите носовой платок из правого кармана». Или перстень, или пуговицу. Но она написала про медальон и, как говорят челы, попала пальцем в небо. Все было рассчитано идеально – подвела случайность, совпадение. Ей было безразлично, что предпримут челы, она не собиралась выходить с ними на связь, а уж тем более убивать. И если бы не этот несчастный медальон, мы никогда не вышли бы на Бланку. Я тебе рассказывал, что за истерику она устроила, узнав, какой подарок мать преподнесла любовнику. Орала на Беатрису, мол, она второй раз предает ее, что она украла реликвию, память об отце. Я тогда не придал этому значения – девочка обожала отца, благоговела перед ним. Альбер был благородным воином, он и погиб, как герой. Виндера же она ненавидела за одно то, что мать сумела почувствовать себя счастливой рядом с чудом, являвшим собой полную противоположность Альберу Гризону. В общем, на медальоне Бланка и сорвалась. Конечно же, она догадалась, куда он подевался, и под впечатлением написала письмо.

– Шеф, но как ловко придумано! То есть… Ну, вы понимаете? – Клаус редко делил вещи и поступки на хорошие и плохие – в основном на интересные и неинтересные.

– Не нужно быть Мастером – хранителем Знаний, чтобы разработать такой план. Бланка ненавидела потенциального отчима, культивировала в себе эту ненависть. Оба ее деда, имеющие на внучку большое влияние, также не скрывали, что презирают Виндера. Бланке было невыносимо стыдно за мать. А уж когда Беатриса объявила о своем намерении узаконить отношения с любовником, девушка решила любой ценой спасти семью от позора. Бланка училась в пансионе, они с художественным классом часто выезжали за город, на природу. Случайно подглядели какой-то человский фестиваль по этим самым ролевым играм… Бланка заинтересовалась происходящим и зарегистрировалась на нескольких сайтах. А дальше, думаю, план возник в голове сам собой.

– Погодите, а кто же звонил Виндеру накануне убийства?

– Бланка и звонила. Она действительно подслушала разговор Оливера с шасом, и ей не составило труда разузнать, кто такой Нимруд Турчи, и заказать под него изменитель голоса. Узнать номер «левого» телефона того, кто часто бывает в твоем доме, тоже пустяк. Бланка знала, что делает, направляя меня по ложному следу.

Командор вдруг рассмеялся – натужно, как будто злой, обидной шутке.

– Шеф?

– А я, представь, подумал, что девочка под впечатлением дурацких человских фильмов захотела поиграть со мной в любовь.

– Бланка пыталась вас соблазнить? – оживился Клаус, любопытный до подобных историй не меньше молоденьких практиканток из канцелярии Ордена.

– Обычная история, – без энтузиазма пояснил Рауль, щедро сдабривая перцем и без того острое мясо. – Командор войны, особая Мастерская в составе личной гвардии Великого Магистра, романтика, тайны и прочая чушь, не имеющая никакого отношения к нашей работе.

– Знаете, я подумал… А ведь ее можно понять…

– Ты, прости, о чем сейчас? – Рауль хотел сделать глоток воды, но так и застыл, держа стакан на весу.

– О мотивах убийства, разумеется! – сделал страшные глаза аналитик.

– А если о мотивах убийства… – Де Конти отставил стакан в сторону, и в его голосе послышался металл: – Нет, нельзя ее понять. Потому что дела чести нельзя решать бесчестными методами.

Клаус ничего не ответил – он молчал, обдумывая слова Рауля. А потом неожиданно спросил:

– Шеф, а что с челом? С Женей?

– Эрлийцы говорят, сильнейший стресс, осложненный каким-то там простудным вирусом. Брат Дробус считает, многое будет зависеть от того, как он перенесет известие о смерти подруги. Возможно, оклемается, возможно, его просто перекинут в человскую клинику для душевнобольных.

– А если оклемается? – продолжал настаивать Клаус.

Он чувствовал сострадание к этому парню. И очень хорошо запомнил, как Женю ввели в кабинет, – тот едва держался на ногах. Лицо даже не бледное – зеленовато-серое, и большие светлые глаза в обрамлении темных, насыщенно-синих кругов. Клаус даже не знал, что кожа может быть такого оттенка. «Я убил Оливера Виндера, – с трудом ворочая языком, почти по слогам произнес чел, низко склонив голову. Можно было подумать, что Женя говорит с кем-то, кого может видеть только он сам, и этот кто-то стоит у его ног. – Спасите Настю – с ней, кажется, беда…» Больше он ничего не успел добавить – пошатнулся и осел на пол.