Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Скорее всего, он был только у меня в ушах. Я слышала магию, свою или некроманта — не знаю. Может, и его, инородную для моего мира и потому более заметную. Но теперь спросить не у кого.

Что заставляет меня обернуться, когда рои остаются далеко позади? Память о дедушке? Желание полюбоваться лугом в последний раз? У меня на глазах над макушками травы, стремительно разогнавшись за какой-то мошкой, пролетает глупый стриж. Тональность гудежа резко меняется, становится злобной, и странно задёргавшись, бедная птица рушится в фацелию.

Только тогда настигает меня холодок запоздалого страха. Хорошо, что не раньше.

Я понимаю, почему не встретила ни пасечника, ни сторожа. Они здесь не нужны. И становится ясно, почему, несмотря на бесконечные разговоры о прорывах степняков, я ни одного из них не встретила. Они сюда не сунутся. Да и я больше не сунусь. Меня спасло только незнание.

Но ведь ты прошла, говорит внутренний голос, хоть и не знаючи — но проскочила! С почином, Ванечка! Считай, первый самостоятельный подвиг…

На горизонте вырастает деревушка. Издалека белеет башенка церковной колокольни, уже видны единственная улочка, квадраты домов, лоскуты огородов. Ветер доносит собачий брёх. Неподалёку, на выпасе разбрелось стадо коров, и курсируют, между прочим, прямо поперёк дороги… Ничего, бурёнки не пчёлы, авось и здесь проскочу. Можно и не торопиться: там пастух крутится, вот его и расспрошу, что за местность, и куда отсюда можно податься. Мне надо где-то остановиться, и если не удастся это сделать в деревне — найти нечто вроде постоялого двора или гостиницы, снять номер, просканировать себя, разыскать следы ящерки, продумать, как жить дальше и как себя вести. Я не буду больше трястись. Я выбираю роль путешественницы ради своего удовольствия и искательницы приключений ради своего развлечения. Мир развлекается? Ну и я тоже. Посмотрим, кто кого.

И пусть теперь следующий квест сам за мной побегает.

Глава 2

Н-да. Полюбовалась я этим стадом поближе и поняла, что пастух здесь такой же лишний, как и пасечник на местной пасеке. А того пастуха, что всё-таки имеется, держат разве что для порядка: чтобы было кому отмашку дать, когда бурёнкам придёт пора домой возвращаться.

Местных коровушек красной породы, звероподобных, ширококостных, мне даже и сравнить не с кем, а вот бык — явно под стать Васютиному Чёрту. Только масти иной — рыжей с вишнёвым отливом, и уж с рожищами, как чёрту и полагается. Однако — прикидываю, обходя стадо по широкой дуге — это ж не рога, это сабли, не иначе. Такой как подденет, как наподдаст…

Бычара одиноко высится как часовой, бдительно отслеживая меня, чужачку. При этом не шелохнётся, только глаза вращаются, как на шарнирах. Бурёнки вообще не удостаивают меня вниманием, лежат в томных позах, жуют себе. А что им лишний раз беспокоиться? Если все, как один… как одна, встанут — рожками своими серповидными солнце закроют, не иначе.

Вот такая у них тут пограничная зона. Всяк приспосабливается к защите, и крылатые, и рогатые… Опа! Как бы не вляпаться! Они тут не только полёживают да жуют… Внимательно смотрю под ноги. И хорошо, что переключаюсь: для меня, как для женщины, здесь и сейчас основную угрозу представляет коровья лепёшка, а не рога и копыта, поэтому вожак стада, не унюхав угрозы, теряет ко мне интерес.

Пастушок — парнишка чуть постарше Янки — спокойно трапезничает в придорожных кустах сирени. Молодец, парень, не напрягается. О, да у него тут и закуток обустроен: часть веток сверху подрезана, натянут небольшой кусок холста, этакий тент, два нешироких пенька обтёсаны до приличного вида, чтобы можно было присесть. Низкий, сантиметров на двадцать от земли, самодельный столик застелен льняной салфеткой, на нём выставлена немудрящая снедь, от которой я стыдливо отвожу взгляд — очень уж есть хочется.

— Здорово, тётенька! — Парень гостеприимно машет в сторону пенька. — Садись-ка, в ногах правды нет.

На тётеньку благоразумно не обижаюсь, по годам вроде так оно и есть; а вот, как добрый знак, отмечаю, что малый первым поздоровался. И доверяет, и к старшим уважение привык оказывать…

— И тебе здравствуй.

Присаживаюсь. Ножичком острым как бритва, пацан споро отхватывает изрядный шматок сала, пластает на кусочки поменьше, веером пристраивает на ломте домашнего подового хлеба. Протягивает мне.

— Спасибо, — принимаю угощение. Уже не чинясь, обстукиваю варёное яйцо. Он кивает на соль в развёрнутой тряпице.

— Соль туточки бери. — И без всякого предисловия говорит утвердительно: — Мимо пчёл нашенских, значит, проскочила. И мимо Борьки прошла… — А Борька, значит, у нас бык, додумываю. — Сильна. В квесте?

Разговор у него степенный, обстоятельный. И держится он, словно маленький мужичок, ничуть не опасаясь. А чего ему бояться? Будь на моём месте хоть рыцарь в полном доспехе — парень свиснет, и обидчика живо на рога поднимут либо в пыль вобьют, а того железа, что останется, и на консервную банку не хватит. Оглядываюсь на бурёнок с куда большим уважением, чем раньше.

— То-то, — говорит парнишка, заметив мой взгляд. — А ты, значит, прошла… Хлебца с собой в дорогу возьми, а то наши сейчас в поле все, не докличешься никого. Негоже в дороге-то без припасов. Квест ищешь?

Я только качаю головой. Ищу? Даже пальцем не пошевелю. Это в классических играх персы рыщут в поисках приключений на свою пятую точку, надо же им с чего-то развиваться, а я как решила, такой политики и держусь: пусть квест сам за мной побегает.

— И хорошо, — спокойно говорит пастушок. — Даже если на нашего старосту выйдешь и начнёт что предлагать — не берись. Мы ж за выполненное задание платить должны, а нам ещё к зиме готовиться, на пяти избах крыши перекрывать. А денег в общине маловато.

Он преувеличенно горестно вздыхает, потупив глаза, этакий простецкий парень с хорошей крестьянской хитринкой. Выуживает из котомки кружку, наливает мне из расписного глечика морсу. Морс вкусный, ягодный, даже несколько клубничек проскочило. Косточки похрустывают на зубах.

— А ты тут, получается, на перехвате сидишь? — интересуюсь. — Для кого вторую кружку-то заготовил?

— Полагается, — отвечает веско. — Ежели кто мимо двух кордонов пройдёт живым, значит, того встретить нужно, всё обсказать и направить дальше. Ты ешь, не стесняйся, чем здесь затаришься, тем весь день и сыта будешь. До города далеко, мужику два дня пёхом, а у тебя шаг мельче. По дороге только одна гостиница встретится, аккурат посередине пути, так что поспешай. Хотя, если привычная…

— Не привычная, — отвечаю на вопросительный взгляд.