Ольга Онойко - Море Имен

…Удар пули отогнул Ясеня назад. Секунду казалось, что он упадет в воду. Алей судорожно глотнул воздух. От шока он не смог испугаться, только оцепенел. Мысли застыли, как мухи в янтаре. Сама прекрасная Старица показалась плоской блёклой картинкой. Воронов не тратил время на выстрелы в воздух, стрелял на поражение, но не насмерть. Пуля пробила Ясеню левое плечо.

Легко восстановив равновесие, Ясень выпрямился.

— Надо же, — насмешливо сказал он, — попал.

Казалось, боли он испытывал не больше, чем от комариного укуса. Он скосил глаза на входное отверстие пули, потрогал его пальцем и заметил:

— Хорошо стреляешь, сука, метко.

— Ах ты тварь, — едва слышно сказал Летен. Всегда спокойное лицо его исказилось.

Летен сунул пистолет в руку бледного как смерть Алея, сбросил куртку и рванулся вперед.

Слабое течение успело отнести лодку от берега на несколько метров. С шумом и брызгами Летен рухнул в воду и сильными гребками стал продвигаться вперёд. Ясень смотрел на него сверху вниз с брезгливым интересом. «Осень же запрещала трогать воду, — подумал Алей отстранённо. — Я же сказал Летену, что нельзя… А он её сейчас наглотается». Он не знал, что делать. Ему попросту не хватало скорости реакции. Алей не был бойцом.

Но и Ясень потерял добрую секунду. Его обманула собственная уверенность. Он полагал, что здесь, в непостижимом мире-интерфейсе он играет на своём поле, здесь совладать с Летеном будет легче, — а Летен не делал различий между мирами. Вода для него была просто водой, лодка — обычной лодкой.

Ясень с перекошенным лицом только ухватил весло, а Воронов уже подтягивался, переваливаясь через борт Ялика. Лодка валилась набок, Ясень пытался удержаться на ногах и не мог занести весло для удара.

Алей услышал, как тихо скулит от ужаса Иней.

Огромный Воронов двигался с невероятной скоростью. Алей с трудом понимал, что происходит. От первого удара Летен увернулся, перехватил весло и рванул на себя. Ясень качнулся. Лодка ходила ходуном. Боясь зацепить Инея, Летен не стал бить с размаху, а мощно толкнул Ясеня в грудь. Ясень задохнулся, но не потерял самообладания и вцепился Летену в горло.

Тот, казалось, только того и ждал.

Крепко держа противника, Летен прыгнул с лодки в воду и увлёк его за собой. Они мгновенно скрылись под поверхностью.

В этот момент Алей понял, что отец побеждён. Летен не мог не победить. Он воевал — а Ясень всего лишь дрался.

Прошло несколько бесконечных томительных секунд.

Летен вынырнул один.

Мрачный, он с трудом подтянулся, перелез через борт Ялика, сел и подгрёб к берегу. Привязал лодку к колышку. Алей опомнился и кинулся к брату, обнял Инея. Едва удалось отцепить его пальцы от бортов. Костяшки побелели и были как каменные. Ткнувшись головой в грудь брату, Иней чуть слышно застонал.

— Всё, — сказал Летен, отдуваясь. — Пуля дура, штык молодец.

— Летен, — прошептал Алей. Иней прижимался к нему, ритмично, истерично, судорожно всхлипывая. — Ты…

— Мокрый я как цуцик, — сказал Летен, забрал у него свой пистолет и, кряхтя, стал стаскивать одежду. — Сушиться надо.

— Летен, — повторил Алей беспокойно.

Тот повесил рубашку на куст и обернулся.

— Что?

Алей не смог ничего выговорить. Иней совершенно онемел от шока, и старший брат был сейчас немногим лучше. Летен понял это и покачал головой, усмехаясь.

— Я в порядке, — сказал он, — полагаю, что Ясень Лазурин тоже. Видел, как тут огнестрел работает? Я так думаю, что здесь умереть нельзя. Вывернулся Гэрэлка, уплыл чёрт-те куда. Что ты там, кстати, про местную воду рассказывал, Алик?

Алей медленно выдохнул и вдохнул. Не помогло. Тогда он сел на траву и с усилием провёл по лицу ладонью. Помолчал.

— Мне говорили, — начал он без уверенности, — что воду Старицы нельзя трогать. Это опасно. Это не вода на самом деле, это — информация… Её может оказаться слишком много для человека.

Летен поразмыслил. Сказанное его явно не впечатлило.

— Надо же, — сказал он с усмешкой, — а я её наглотался, — и стал выжимать брюки.

Алей подавил вздох и взглянул на Инея.

Иней стоял столбиком, бледный и безучастный. Смотрел на носки собственных ботинок. «Напугал его Летен, — подумал Алей с печалью. — Он и меня-то напугал. Не надо было стрелять. Если б я заранее понял, что он стрелять собирается!» И тут же он понял, что с пистолетом или без, Воронов всё равно бы рванулся форсировать Старицу. Перед ним был преступник, особо опасный, и этот преступник, враг ему угрожал. Когда враг отказывается вести переговоры, идёт работать десант…

— Инька, — сказал Алей, — слышал? Папа не погиб. Он в порядке.

Иней коротко посмотрел на него и не ответил.

— Инька, — продолжил Алей почти жалобно, — а Инь. Пойдём домой, а?

Иней молчал.

— Мама испереживалась вся. Лёнька знаешь как соскучился? Он ни с кем не разговаривает, гуляет один, с собакой. Сядет где-нибудь и скучает. — Алей покусал губу. — Он знает, что ты в беду попал, Инь. Он тебя спасать хотел. Он клятву дал, что никому ничего не расскажет и будет притворяться, что ты в летнем лагере. И притворяется. Представляешь?

Иней посмотрел на Алея долгим взглядом. Потом опять уставился в землю, но лицо его чуть переменилось, и у Алея стало легче на душе. Он и раньше чуял, что в сердце Иньки потягаться с папой может только Лёнька Комаров, а теперь уверился в этом. Обидно было немножко, но что поделаешь. Всё-таки Лёнька и впрямь — самый верный, самый лучший на свете друг.

— Пойдём, а? — снова попросил Алей.

Иней едва заметно кивнул и подавил вздох. «Привязался он к папе, — понял Алей. — Несмотря ни на что. Папа — он обаятельный… и Инька мечтал о нём всю свою жизнь. А мы пришли как враги, Летен вообще папу подстрелил. Инька на нас обиделся».

— Ну Инь! — сказал он беспомощно. — Ну правда. Теперь всё хорошо будет. Это не обещание, это точно так. Прикинь, мама с Шишовым разводится. То есть не разводится, а брак признан недействительным, потому что папа на самом деле жив. Мама обратно переезжает, и мы будем все вместе жить, как раньше. Здорово, а?

Иней заморгал. Он всё ещё молчал, но лицо его явственно посветлело. Алей несмело улыбнулся и заговорил вдохновенно:

— А если папа захочет к нам вернуться, то он и вернётся. Или в гости будет приходить, если захочет. Мама его очень любит. Он её очень обидел и напугал, когда тебя увёл, но она всё равно его любит. Ну, Инь! Всё же можно сделать по-человечески! И ты сможешь с папой путешествовать, если он сначала спросит разрешения и скажет, когда вернётся.

Иней пригладил волосы и скосил взгляд в сторону. Алей понял, что теперь он молчит уже не от обиды, а от смущения — маму-то Иней и сам не предупредил, и разрешения у неё не спрашивал.