Элиезер Юдковский - Гарри Поттер и методы рационального мышления

Узнав, что его биологические родители не были совершенны, пожалуй, он имеет право похандрить, жалея самого себя.

Возможно, ему стоит пожаловаться Лесату Лестрейнджу.

Гарри читал про дементоров. Холод, тьма и страх окружали их, они высасывали все счастливые мысли, и в этой пустоте оставались лишь худшие воспоминания.

Он мог вообразить себя на месте Лесата, знающего, что его родители проведут в Азкабане всю жизнь, там, откуда никому не удавалось сбежать.

Наверное, и Лесат представляет себя на месте матери, в холоде, тьме и страхе, наедине со своими худшими воспоминаниями, даже во сне, каждую секунду каждого дня.

На мгновенье Гарри представил своих маму и папу в Азкабане, окружённых дементорами, высасывающими их жизни, вытягивающими счастливые воспоминания об их любви к нему. Только на мгновенье, прежде чем воображение выбило предохранитель и вызвало экстренное выключение системы, попросив больше никогда не воображать такое.

Правильно ли так поступать с кем-либо, пусть даже со вторым злейшим человеком в мире?

«Нет, — отозвалась мудрость книг Гарри, — только если нет другого выхода, любого другого выхода».

И если система правосудия в мире волшебников не была столь же совершенна, как их тюрьмы (принимая во внимание всё, что было известно Гарри, это казалось довольно маловероятным) — где-то в Азкабане находился совершенно невиновный человек и, возможно, не один.

В горле у Гарри засаднило, в глазах появилась влага, он захотел телепортировать всех узников Азкабана куда-нибудь в безопасное место и вызвать с неба огонь, чтобы стереть это ужасное место с лица земли. Но он не мог, потому что не был богом.

И Гарри вспомнил слова, сказанные Квирреллом под звёздным небом: Иногда, когда мне становится особенно ненавистен этот испорченный мир, я задаюсь вопросом: может, где-то там, вдали, есть более подходящее для меня место? Но звёзды так далеки... И какие бы сны я увидел, если бы спал так долго?

Сейчас этот испорченный мир казался особенно ненавистным.

Но Гарри так и не мог до конца понять слова профессора, словно то был голос пришельца или Искусcтвенного Интеллекта, кого-то, кто был устроен настолько по-другому, что мозг Гарри невозможно было заставить работать в таком режиме.

Нельзя покидать родную планету, пока на ней есть такое место, как Азкабан.

Нужно остаться и принять бой.

Глава 28. Редукционизм

Всё, что может пойти к Роулинг, пойдёт к Роулинг.

* * *

— Ладно, — сглотнул Гарри. — Всё, Гермиона, достаточно, можно прекращать.

Белые сахарные таблетки перед ней так и не изменили ни цвета, ни формы, хоть она и сосредоточилась как никогда раньше: глаза крепко зажмурены, по лбу струится пот, рука с палочкой дрожит...

— Гермиона, хватит! Ничего не выйдет. Думаю, невозможно сотворить то, что ещё не существует.

Гермиона медленно ослабила хватку на палочке.

— Мне показалось, — еле слышно прошептала она. — Мне на секунду показалось, что трансфигурация начала получаться.

У Гарри застрял комок в горле.

— Скорее всего, это игра воображения. Ты слишком сильно надеялась.

— Наверное, — сказала Гермиона. Было ощущение, что она сейчас расплачется.

Гарри медленно взял механический карандаш, потянулся к листку бумаги со списком, почти все пункты которого были вычеркнуты, и провёл линию поверх ещё одного: «ЛЕКАРСТВО ОТ БОЛЕЗНИ АЛЬЦГЕЙМЕРА».

Трансфигурированную таблетку, конечно, принимать нельзя. Но трансфигурация, во всяком случае та, которой они занимаются, не позволяет превращать предметы в волшебные — из простой метлы сделать летающую невозможно. Поэтому, если бы у Гермионы получилась таблетка, то неволшебная, действующая по вполне материальным причинам. Можно было бы тайком отправить такие таблетки в магловскую научную лабораторию, чтобы там их изучили и попытались разобраться, из чего они состоят, прежде чем трансфигурация закончится... В остальном мире никто бы и не узнал, что здесь замешана магия, просто очередной научный прорыв...

Волшебникам такая идея в голову бы не пришла. Какие-то там атомные структуры были недостойны их внимания, а неволшебные вещи не считались хоть сколько-то ценными. Немагическое — значит неинтересное.

Ранее, в тайне ото всех — он даже Гермионе не сказал — Гарри попытался трансфигурировать наномашины в духе Эрика Дрекслера. (Конечно, он пытался создать только настольный нанозавод, а не маленьких самовоспроизводящихся сборщиков. Гарри не был сумасшедшим.) В случае успеха до божественности оставался бы один шаг.

— На сегодня ведь всё? — спросила Гермиона. Она откинулась на спинку кресла и запрокинула голову. На её лице читалась усталость, что было довольно необычно — Гермиона любила притворяться неутомимой, по крайней мере в присутствии Гарри.

— Ещё один опыт, — осторожно ответил Гарри, — но простой, к тому же он в самом деле может сработать. Я оставил его напоследок, в надежде закончить на оптимистической ноте. Эта штука реальна, не то что фазеры. Её уже воспроизводили в лаборатории, в отличие от лекарства от болезни Альцгеймера. И это просто материал, а не что-то конкретное, вроде потерянных книг, копии которых ты пыталась трансфигурировать. Я нарисовал для тебя схему молекулярной структуры. Наша цель — сделать её длиннее, чем удавалось другим, и чтобы трубки были сонаправлены, а концы — закреплены в алмазах.

Гарри протянул Гермионе лист бумаги.

Она села прямо, взяла лист и, нахмурившись, принялась за изучение.

— Это всё атомы углерода? И, Гарри, как оно называется? Я ничего не смогу трансфигурировать, если не буду знать название.

Гарри скривился. Ему до сих пор было трудно привыкнуть к этому. Зачем знать названия вещей, если ты знаешь как они устроены?

— Это бакитрубки — углеродные нанотрубки — разновидность фуллерена, которую открыли только в этом году. В сто раз прочнее стали и в шесть раз легче.

Гермиона удивлённо посмотрела на Гарри.

— В самом деле?

— Да, — кивнул Гарри, — просто их трудно получить с помощью магловских технологий. Если у нас будет достаточно этого материала, то мы сможем построить космический лифт до геосинхронной орбиты или даже выше и, учитывая выигрыш в скорости, будем, фактически, на полпути в любую точку Солнечной системы. Вдобавок мы сможем разбрасывать спутники для сбора солнечной энергии как конфетти.

Гермиона снова нахмурилась:

— Эти штуки безопасны?

— Не вижу причин, почему нет, — ответил Гарри. — Бакитрубка, по сути, просто графитовая плоскость, свернутая в цилиндрическую трубку; а графит — то же вещество, которое используется в карандашах.