Мерри Джинн - Дети леса, дети звезд

Кустом? Правильно?

— Точно! — обрадовался Серазан. — Она. Только я бы это кустом не назвал… На нее ж аж лазить можно.

— И пирожки из нее пекут, вкусные такие! — опять съехал на свое Грин, жадно заглядывая в котел. — Ой. Извините, мастер. Я когда-то смеялся над привычкой мабрийцев высушивать продукты в порошок, а сейчас вот много бы дал за пищевой брикет… Ой.

И принялся подкладывать дрова в костер.

— Ну хорошо, — сказал он, наконец. — А есть еще деревья, которые вам нравятся, но названий которых вы не знаете?

— Ой, — фыркнул Серазан, передразнивая. — Давайте уж разливайте, готово же…

Посмотрел на Грина с легким сомнением, признался:

— Деревьев — хватает. А также кустов, цветов, трав и прочих растений. Уж очень их много… а навыка различать нет. Знаете, как я удивился, когда вы тогда, осенью, мне столько всего про посох мой рассказали? Про тот, настоящий.

Непроизвольно мотнул головой в сторону лежавшей под боком временной палки, пренебрежительно, словно подчеркивая разницу между ней и посохом, оставшимся дома. Потом устыдился чего-то неведомого, посмотрел уже иначе, даже погладил несчастную березку — пусть случайная, пусть "неправильная", но служит ведь, помогает…

— Хорошая палка — та, которая вовремя в руку легла, — согласился Грин. — Может, не зря вам попалась умайя, да еще такая удобная. А про деревья меня знаете, как дед натаскивал? С детства. Мы вместе ходили по лесу, он подводил к любому дереву и спрашивал. Потом еще любил глаза завязать и по коре определить, что это. Сам он безошибочно мог по семечку сказать — вырастет или сгинет, если в землю бросить. А после первой Юной — с прикосновения некоторые деревья определять совсем легко стало…

У Грина покраснели уши.

— Дед бы смеялся, наверное. А может, он и сам был такой…

Тесс с легким удивлением посмотрел на ученика.

— Неслабо вас учили. Я и не представлял, что кто-то по коре может…

Видимо, этому действительно нужно с детства, — перевел взгляд на палку, снова на Грина. — А по прикосновению узнать можно, да. Вернее, по отклику… Только уж очень часто бывает так, что и породу узнаешь, и характер, и даже что-как применить с этого дерева уже запомнил — а названия так и не узнал. Вот в нашем, домашнем лесу, есть кто-то… такой родной! Всегда отзывается, всегда от них спокойствием веет, добром… а я даже как они выглядят, знать не знаю. Только как слышится, как отвечает — и ни разу почему-то не было случая пройтись и глазами определить и запомнить тех, кто так ощущается.

— Если я буду рядом, то расскажу, — опять пообещал Грин, отхлебывая варево. — А как и чему вас учили, мастер Тесс?

— Если я здесь такое почую — спрошу, — принял обещание Серазан и уточнил. — Учили здесь или вообще?

— Вообще, — махнул рукой Грин. — Вот как вы росли, с кем, где… Если я, конечно, не лезу, куда не просят.

— Да мне скрывать нечего, — ответил Тесс полурастерянно-полузадумчиво. — Расскажу…

Но все-таки рассказывать начал не сразу, сперва отдал должное птичье-мышиному вареву, и только с середины миски, периодически сбиваясь на доедание, заговорил.

— Обычная вполне была у нас семья — отец, мама, братишка. С братом мне повезло, он был на три года младше, поэтому мама, раз уж все равно растила и его тоже, оставила меня дома надолго — в группу общего обучения я пошел только в пять. Там — стандарт. Чтение, письмо, математика, дальше — естественные и общественные знания по обязательной программе. Помните энциклопедию Дорра? Там, в общем, примерно то же самое… Долизал ложку, поглядел на Грина, убеждаясь, что тот помнит. Продолжил: — Этому учат в классах, группами детей равного развития. Одногодок в основном, хотя когда как — у нас были и старшие дети, которые не сумели сдать экзамены наравне со своим классом, были и способные младшие. Полдня обязательные занятия, полдня — добавочные по выбору, на ночь и все свободные дни родители и меня, и брата забирали домой, если только не были оба в отъезде. Так учат до шестнадцати лет… Потом — год военного обучения, в особых лагерях, оттуда уже не отпускают. Там учат обращаться с оружием, водить наземные кары, летать, обслуживать технику, которой пользуешься… Общие дисциплины тоже остаются, просто добавляется много нового, уже прикладного. И на экзаменах надо не только знать, но и уметь… руками уметь работать, я имею в виду.

Тесс остановился перевести дух, да так и умолк, не зная, продолжать ли дальше.

Грин слушал завороженно. Даже голову наклонил набок, словно прислушивался. С пяти лет читать, писать и учить все то, что он учил полгода назад — а потом механизмы, и возиться с ними, и летать, и…

— А ваши родители тоже воевали? — спросил он. — А что было потом, после военного лагеря? А какой он вообще, этот военный лагерь? Что в нем? Там много юношей? А девушки там есть?

И опять признался:

— Я вырос на отшибе от семьи, а потом ушел насовсем. Среди торговцев есть такие, кто умеет ножом драться, меня немного учили, но военное это ведь совсем другое?

— Оно же так… предвоенное, — поморщился Тесс. — Детское. Будете смеяться — я в первый раз убил живое существо уже здесь, в этом мире. На охоте. А там — не столько военное, сколько базовый простейший курс — как правильно ходить по разной земле, бегать, прыгать, залезать-слезать на-с всякого… Вы, мне кажется, все то же самое можете безо всяких особых курсов — в лесу росли, пешком путешествовали, сами охотились, сами готовили… А у нас этому приходится учить специально, потому что дети растут за книгами, перед экранами, в доме и в транспорте — им просто негде приобрести нужные навыки.

Помолчал, перебирая вопросы и подбирая ответы.

— В лагере собирают примерно по тысячи две-три молодых, и юношей, и девушек — обучение обязательное для всех, из лагеря выходишь только после того, как сдашь все экзамены и испытания. Потом можно учиться дальше или начать работать, пойти в армию по-настоящему или жениться. В теории. На практике… Тут уже как получается. Мне оставалось меньше месяца до конца экзаменов, когда Ма-2 выразили свое недовольство Мабри, разбомбив пару районов, где жили мирные люди. Это означало новую войну, то есть — всем, кто свободен, дорога в армию. И мне, конечно… — глаза зло блеснули, хотя сам Серазан об этом не подозревал. — Учитывая, что мои родные погибли во время того налета, я пошел бы во флот, даже если бы уже был при каком-то деле. А так — тем более. Сразу из учебки и распределили.

— Вы пошли мстить за семью? — сочувственно спросил Грин. — Я понимаю. И, судя по всему, так и не отомстили…