Мария Капшина - Идущая

— Не с племянником что случилось, — прервала её Реана, стараясь не вскипеть. — С Арном что?

— Так я ж рассказываю! — возмутилась Лтэта. — Ты не перебивай, деточка, не перебивай. Вот я ж говорю: аккурат когда Чaроф ногу-то сломал, солдаты и пришли, его святейшества святое воинство, да хранят его Вечные от всяких напастей! Такие уж все молодцы, все одеты одинаково, и идут все в ногу, ни один не запнется! Так пришли, значит, они, собрали народ на площади, да начальник ихний и объявил, что в храме мол в нашем еретики скрываются, значит, чтоб их, нечестивцев, Таго покарал! И обряды свои богопротивные проводят, и детей неповинных демонам скармливают! Ты ж подумай только, детонька: в Арне! На святой земле! И как у них ноги не отсохли, простите, Вечные! И сказали ещё, что сам Нанжин нечестивцам покровитель и помощник первый!

— Но разве мог сам светлый Нанжин?.. — осторожно спросила Реана.

— Да, детонька, в какое время мы живем, и подумать боязно! — патетически воскликнула Лтэта. — Никому, никому верить нельзя! Даже в cвятую обитель прокралась мятежная зараза!

Лтэта определенно кого-то цитировала, но устанавливать авторство Реана не стала.

— Неужели никто не пытался остановить? Помешать жечь храм?

— Помешать? — удивилась Лтэта, и подозрительно поглядела на девушку. — Это с чего бы? Ежели Нанжин колдун и преступник, кто ж ему помогать вздумает? Это надо ж придумать: мешать святому воинству! Кто ж на такое пойдет, окромя безумцев? Богохульники да еретики разве только что, небом проклятые. Нет уж, власть на то и власть, чтоб знать, что правильно, а что нет. Наши-то наоборот, помогали солдатикам. Еды там всякой, чего попросят. Святые люди они ведь до того любезные, и не буйничали, не зашибли даже никого, потому слушали их все, нешто ж им кто перечить станет! И ворота наши ребята таранили. Нанжин-то заперся, хоть с храма почти все посдавались — ну, их и распустили с миром, а он остался, заперся, и несколько ещё с ним, самые злодеи, чай, не иначе. А ворота тяжёлые, так наши их и ломали тараном. Шуму много было, а потом, как Нанжина выкурили, что смогли — разломали, да подожгли, так треск, грохот стоял, весь вечер да всю ночь потом горело, только днём уже стихло всё, на другой день, значит. А… Ага. А Нанжина казнили потом, дней через пять… или десять, не помню уж. Я и ходить туда не ходила, племяш мой бегал, и девчонку ещё потащил, сестру свою, значит. Ну, их дело молодое, как не сбегать. А я не ходила, чего смотреть-то? Это дитям интересно, а я… Будто я казней не видела. Да и внучка заболела у меня тогда. Холодно ещё ж было, а она побежала на речку, ноги и промочила. Ой, Тиарсе сохрани, заболталась я с тобой, детонька! — спохватилась вдруг Лтэта. — Всего хорошего.

Женщина заспешила прочь неуклюжим шагом бегущей утки, Реана осталась стоять — просто потому, что не знала, куда идти. Нет, она и не надеялась, что Нанжин всё-таки остался жив, но убедиться в его смерти, оказывается, тоже не думала. Два месяца назад. Это же, выходит, сразу после её ухода! Нужно было остаться, нужно, нужно было… что-то… Но почему он не ушел? Почему? Ведь наверняка знал! Почему?!

Реана вдруг услышала громкий прерывистый вдох — свой собственный — и поняла, что сейчас расплачется. Прекратить, не думать, идти куда угодно, просто занять ноги, не думать ни о чем, вспоминать какую-нибудь ерунду, что учила наизусть, позаковыристей, Горация "Exegi monument aere perenius…", что угодно, только отвлечься, потом, выйдешь за город, сама будешь в безопасности, тогда — что хочешь, вой, кричи…

Латынь ли помогла, ходьба ли, или ещё что-то, только отключить мозги ей действительно удалось.

Реана позволила себе бродить с совершенно пустой головой — и единственное доступное ей успокоительное действовало, и это было хорошо, ещё и потому, что Реана отчего-то не чувствовала себя вправе тратить время на вопли и траур. Потом. Может быть…

Когда Реана пришла в себя, солнце уже подбиралось к горизонту, а сама она — к северной части города, к тому району, где всякого рода забегаловоки своим количеством явно превосходили жилые дома. Реана остановилась, недоумённо пытаясь понять, что вернуло её к реальности: она что-то услышала, но не могла сообразить, что. И услышала снова.

— Разумеется, Арн сравняли с землей не потому, что Нанжин продал душу Ррагэ, хотя самого факта продажи я не исключаю. Но из-за этого Дракон не стал бы поднимать столько шума.

Говорил мужчина впереди, остановившийся вместе со своим собеседником, чтобы снять и свернуть плащ. Затем они неторопливо пошли вперед, и Реана двинулась следом, не задумываясь о причинах и целях своего поступка.

Тот же человек продолжал, чуть понизив голос:

— А потому Дракон сжег Арн, что там целый месяц жила Реана.

— Что?! Безумная? Убис, с чего ты взял?

— Дурень ты! — оборвал его первый. — Не один я такой догадливый: полгорода знало! Это ты у нас чересчур приметливый, а слухи ходили долго, о лекарке, якобы, что на западной окраине жила. Да в гости к Мастеру наведывалась. Я сам видел её. Старый колдун Нанжин учил её каким-то трюкам, одни Вечные знают, чему и зачем. За это, а вовсе не за сделку с Ррагэ, Нанжин и поплатился. Конечно, Дракон убил двух врагов одним ударом: и от миротворца-Нанжина избавился, и показал, что Кадар никому не спустит. Едва ли теперь кто-то решится помогать Безумной. Я-то и тогда считал, и по-прежнему считаю, что в мире сейчас две силы: Дракон и Безумная. Кадарский император вызвал Реду — с того света или с ближайшей звезды, не думаю, что он сам это знает, — а Реда назвалась Реаной и выступила против него. Как бы теперь она не взялась за нас, ведь ни для кого не секрет, что ворота храма ломали арнерцы…

— А с чего ты взял, что Арн сжег император? Ведь солдаты приходили — Ксондаковы белые, а вовсе не имперские коричневые. И зачем уж тогда выдумывать эту историю про сделку с нечистой силой? Безумная ведь — преступница! Нанжина и без надуманных обвинений нашли б за что казнить.

— Яно, иногда ты меня поражаешь, — вздохнул Убис. — Скажи мне, во имя Хофо, зачем Кадару ссориться с Арнакией в самом начале войны? Совет ведь тогда ещё не решил, кого ему поддержать, Лаолийца или Дракона. Нанжин стоял как раз за то, чтобы не вступать в войну вовсе. И если бы Совет позволил арестовать Нанжина за симпатии к Безумной, которая, по всей видимости, поддержит Лаолийца, то это означало бы окончательный разрыв с Севером. В противном случае это был бы разрыв с Кадаром, чего Совету также не нужно. А так, когда Нанжин повешен не за политическое, а за религиозное преступление, и казнён, к тому же, руками его святейшества, а не императора нок Эдол, довольны все. Кадар наказал своего врага, а Совет умыл руки и остался в стороне, сохраняя нейтралитет. И правильно сделал, потому что война Арнакии ни к чему. Да только, я думаю, недолго мир продлится. Теперь Нанжина нет, в Совете дел не делается, одна грызня… Если Дракон не поднажмёт на Совет и не заставит выступить за Юг, графства перегрызутся сами.