Владимир Романовский - Год Мамонта

Рита схватилась за голову.

— Ты это серьезно? Аудиенцию? Строить?

— Куда уж серьезнее. Я в следующие три дня из дому не вылезу, есть буду у себя в комнате. Мне нужна бумага, карандаши, перья, чернила, линейки, циркуль, и так далее.

— Зачем?

— Проэкт театра. За три дня нужно успеть. Чем подробнее, тем лучше.

Они свернули с площади в безлюдный переулок. Рита остановилась и повернулась лицом к Бранту.

— Брант, скажи мне правду. Ты — любовник Неприступницы?

Он помолчал, посмотрел на небо, потом на стену дома.

— Ее похитили, — сказал он.

— Это я знаю.

— Откуда ты знаешь?

— Я человек Фалкона. О таких вещах нас осведомляют.

— Ты знаешь, где она?

— Ты не ответил на мой вопрос.

— Я люблю ее.

Рита вцепилась пальцами в борта охотничей куртки. Охотничий костюм был единственным типом мужского костюма, который не возбранялось носить и женщинам.

— Дурак, — сказала она с чувством.

— Ну и что, что дурак…

— Кто еще знает об этой замечательной любви?

— Э… Шила знает. Дочь. Вроде, больше никто. Ах нет, служанка еще знает.

Рита пожалела, что просто оглушила, а не убила, служанку.

— Она знает твое имя?

— Не думаю.

— И то хорошо. Но Шила, естественно, знает.

— Да.

— Значит, об этом знает весь город, в той или иной форме.

— Имени не знают. Знают, что я есть. Лицо мое никто не видел… там.

— Как ты к ней попадал?

— Через окно.

— Окно на третьем этаже!

— Веревка и абордажный крюк.

— Фалкон все выведает, до всего докопается.

— Не думаю. Слишком очевидное редко бросается в глаза. Ты знаешь, где ее прячут?

— Нет, — сказала Рита.

— Но можешь узнать.

— Подумаю. Постараюсь.

— Уж постарайся, матушка, — сказал Брант. — А то ведь всякое может быть.

— Ты мне угрожаешь?

— Нисколько. — Брант помолчал. — У Фалкона на столе лежал обнаженный меч.

— И что же?

— Мы были одни.

— Так. Дальше.

— Его спасло только то, что мертвый он мне не нужен. Мне нужно знать, где она.

— Куда ты ездил по ее делам?

— В Вантит.

— Нет такой страны.

Брант невесело рассмеялся. Он сунул руку в карман и вытащил кожаный мешок. Заглянув в него, он застыл на месте. Кубик светился — не очень ярко, не так ярко, как после сжимания в кулаке, но светился, тихим изумрудным светом.

— Что там у тебя? — спросила Рита.

Он не ответил. Догадка подразнила и ушла, но вернулась снова, и он ее поймал и развил.

— Стой здесь, — сказал он Рите.

Он повернулся и сделал несколько шагов в обратном направлении, к особняку Фалкона. Нет, никаких изменений — мягкий изумрудный свет. Он сделал еще несколько шагов, и кубик засветился ярче. Рита уже бежала к нему. Брант шагнул на площадь и быстро направился к особняку. Кубик сверкал ярким светом. Тогда Брант остановился, чуть не налетел на Риту, и побежал в переулок. Свет в мешке потускнел. Брант бежал, Рита бежала за ним. Через два квартала свечение пропало совсем. Брант остановился. Рита остановилась рядом.

— Она в особняке, — сказал Брант.

— Созовите совет военачальников, — сказал Фалкон Хоку. — Чтобы через полчаса все были здесь.

Хок вышел из кабинета.

То, что не удавалось ни артанским князьям, ни великому Кшиштофу, удалось легкомысленному Зигварду. Кронин взят — не сожжен, но взят, и Кронин перешел на сторону врага. Гражданской войны еще нет, кронинские силы малочисленны, но вдоль северных границ есть много недовольных, недовольных тайно, но тем не менее недовольных, и у них есть свои войска. И они в любой момент могут присоединиться к мятежному Кронину.

Совет из десяти военачальников собрался в кабинете.

— Господа мои, — сказал Фалкон. — Положение в стране дает мне право меня принимать решения, не согласуясь с Рядилищем. В данный момент я — ваш главнокомандующий. Мои решения и приказы обсуждению не подлежат. Те, кто считает, что это не так, пусть выскажутся прямо сейчас.

Военачальники молчали и не переглядывались.

— Некий Ярислиф, — продолжал Фалкон, — наследовал взятому в плен или убитому Кшиштофу в Славии. Он продолжил военные действия, и ему удалось вытеснить артанцев с территории. Но на этом он не остановился. Он объявил, что он — покойный Великий Князь Зигвард. Что Зигвард не умирал, не был похищен артанцами, но выжил. После чего этот Лжезигвард путем обмана и обещаний склонил кронинское войско на свою сторону. Это — открытый мятеж против нашего законного правителя Великого Князя Бука, это прямое оскорбление династии. Силы Лжезигварда пока что малочисленны, но, возможно, будут увеличиваться. Я пока не приказываю, но рассуждаю. Мне кажется, что чем скорее мы будем с войсками в Кронине, тем лучше. Нужно действовать быстро, нужно не допустить увеличения войск потенциального узурпатора. Ваше мнение.

Военачальники молчали. Наконец старший из них сказал:

— Кронинское войско по численности примерно равно астафьевскому. Нужно подтягивать войска из провинций.

— Как много времени это займет? — спросил Фалкон. — Как скоро может войско, превышающее кронинское численностью, скажем, в два раза, быть на Северной Дороге?

Помолчали.

— Я спрашиваю, — сказал Фалкон.

— Месяц, — сказал военачальник.

— Слишком долго, — возразил Фалкон. — Сколько войска можно послать в Кронин через две недели?

— Меньше. Можно, правда, подтянуть корпус из Теплой Лагуны, но это опасно.

— Почему?

— Артанцы всегда следят за южным побережьем. Если войско уйдет, они тут же вторгнутся.

— Улегвич разбит.

— Да, но есть другие князья.

— Улегвич правит Артанией.

— Сегодня престиж его упал из-за поражения от славов.

— Половину корпуса можно сюда передвинуть?

— Можно. Но опасно.

— Приходится рисковать, — сказал Фалкон. — Это лучше, чем… чем…

Он не решился произнести слова «гражданская война».

— Господин мой, — сказал военачальник. — Лучше ждать месяц, чем так рисковать.

— За месяц мятежники дождутся подкреплений и доберутся до Астафии, — сказал Фалкон. — Подтягивайте корпус с юга. Посылайте курьеров. Немедленно. Также посылайте курьеров на восток. Пусть войска подтягиваются, в любом случае.

Ночью запылала северо-западная окраина. Большинство домов на этой окраине были из ветхого дерева и горели лихо и охотно. Утром черное облако на северо-западе было видно из любой точки города, и запах дыма ощущался в центре.

Жизнь в городе приостановилась. Подводы не разгружались, таверны стояли пустые, прачки не стирали белье. Утро прошло в смятении, а к полудню глашатаи объявили, что Глава Рядилища через час произнесет с балкона княжеского дворца речь, объясняющую, что происходит, и чтобы все сохраняли спокойствие.