Юлия Гутиева - Ликвидатор

В прошлой человеческой жизни родителям Петра принадлежал большой частный дом, в который парень приводил бездомных кошек и собак. Лечил, выхаживал и отдавал в добрые руки. Сейчас Неменцев разменивался жизнями людей, добиваясь поставленных целей. Его больше не трогали страдания и боль обиженных и слабых… пока не появилась она. Но расчётливый наёмник не мог позволить чужой женщине разрушить мир вокруг себя, который так тщательно создавал. Его научили не жалеть, не сочувствовать, не сострадать. И так было проще.

Кор продолжал смотреть на закрытую дверь, не в силах выбросить из головы разговор с Адель. И почему её слова вскрыли прошлое, похороненное под тоннами жестокости и равнодушия?

В очередной раз в памяти всплыл образ вдовы Моран: горящие глаза, вызывающая улыбка и слова, вывернувшие сущность убийцы наизнанку.

— Не можешь избавиться от милой картинки в голове, на которой мёртвая летучая мышь неуклюже повисла в кустах на поляне недалеко от особняка семьи Моран? — Адель задала вопрос ехидным голосом, едва войдя в комнату.

Сердце бешено стучало в грудной клетке, кожа горела, ладони вспотели, но женщине было всё равно. Пусть лучший наёмник почувствует её состояние, пусть поймёт, пусть осознает — не важно, главное — правда. Вампир говорила то, что думала, остальное сейчас не имело значения.

В следующий миг Адель показалось: жить ей осталось несколько секунд. Взглянув в глаза Неменцеву, женщину охватил ужас — ему было плевать на неё, только дикая необузданная ярость, плескавшаяся в карих глазах, правила монстром, заслонив собой другие чувства, среди которых была и любовь. Внутри что-то оборвалось, часть сердца превратилась в пепел. Вампир сделала шаг назад, опрокинув стул. Звук получился жалким.

Пётр приблизился, миссис Моран закрыла глаза, не в силах противостоять его силе. Не той мужской силе, от которой кровь быстрее бежит по венам, а силе машины для убийства, чья программа никогда не даёт сбой. Она хотела бороться, но не могла. Страшное состояние, когда, открывая коробку с подарком, ты понимаешь, что в руку впивается ядовитая змея, и душу заполняет пустота.

Почувствовав прикосновение холодных пальцев на своей щеке, женщина стиснула зубы.

— Ты никогда не видела меня таким, ведь так? — зеркальное отражение её ехидного голоса, прозвучавшего минуту назад, только с хриплыми нотками. Закон бумеранга, с Неменцевым он работал безотказно.

Наёмник продолжал, наслаждаясь собственной властью:

— Забавно, мне почему-то вспомнилась сцена, когда ты занималась грубым животным сексом с Ароном, а в это время Ричард ждал тебя в саду на вашем месте.

Грудную клетку сдавила чудовищная сила. Задыхаясь, Адель открыла глаза, встретившись с яростным взглядом Неменцева. Но что-то изменилось. За яростью скрывался холодный расчёт? Или так было всегда?

Пётр отошёл, равнодушно добавив:

— Летучая мышь — маленькое существо, что очень удобно.

— Ты — скотина. Жестокий, холодный, расчётливый монстр, не способный любить.

Мужчина ответил спокойно, тщательно подбирая каждое слово:

— Как и ты, Адель, как и ты. Конечно, есть вещи, в которых мы с тобой не сравнимы, но суть у нас одна. И думать иначе — ошибка.

Она хотела возразить, хотела бросить ему в лицо обидные обличающие слова, но вдруг осознала бессмысленность дальнейших действий, какими бы они ни были.

Адель Моран и Пётр Неменцев шли вместе по дороге, ведущей в никуда.

И последние слова наёмника подтвердили это:

— Адель, я знаю, зачем ты пришла. Поблагодарить за Берка. Но не стоит. Я здесь ни при чём, я бросил твоего сына на растерзание карону, и только случайность спасла его. Я нарушил условия сделки.

Она хотела что-то сказать, но кор не позволил.

— Адель, Берк — первая причина, вторая — я. Ты хотела поддержать меня, а пыталась зацепить только для того, чтобы я не выгнал тебя сразу, как впустил. Но ты не ожидала увидеть монстра без маски. Что ж, теперь ты видела всё. Странно, но мне не жаль.

Он замолчал, затем ударил неожиданно, больно и безжалостно:

— Мы не окажемся в объятиях друг друга на шкуре у камина, как ты планировала. Уходи.

И она ушла, тихо прикрыв за собой дверь. Звук получился жалким, как и часть мёртвого сердца, что осталась в доме наёмника: раненый, никому не нужный, маленький кусочек плоти, упорно ищущий луч света в кромешной тьме.

— Он жив! — возглас Джули вновь поставил Софию с тупик.

Гаремова молча наблюдала за мечущейся по квартире подругой, периодически выслушивая причитания о том, что Моран не умер. Сколько раз Фарион повторила эту фразу рыжая бестия устала считать, важнее было другое — чувства Джули, с которыми она произносила слова. И в этом вопросе София зашла в тупик, пытаясь проникнуть во внутренний мир подруги, но сегодняшний день не был днём Гаремовой. И девушке оставалось лишь строить логические умозаключения, основываясь на прошлом опыте.

Конечно, Фарион что-то чувствовала к Морану, и не поверхностное, а глубокое и сильное, но дикое возмущение по поводу его дальнейшего существования на этой Земле заставлял Софию серьёзно задуматься.

Узнав о том, что Берк жив, рыжая бестия чуть не прослезилась, удивившись своим эмоциям. И ожидала слёз радости от подруги, но ничего подобного не случилось. Был момент, когда Гаремовой показалось, что Джули готова устранить сию несостыковку, прикончив мужчину собственными руками, лишь бы пазлы сложились в единое целое, не противоречащее схеме, выстроенной самой Фарион.

— Нет, ты только подумай, София, он жив. И, прикоснувшись к нему, да какой там прикоснувшись, я вцепилась в него, чтобы не упасть… — на несколько секунд Джули замолчала, задумавшись, затем продолжила более возмущённым голосом, — он не поморщился от боли, он вообще никак не среагировал. И сквозь одежду я не ощутила бинтов, повязок и прочего, что там положено… после такого.

Наконец, Гаремова не выдержала:

— Я вот уже битый час теряюсь в догадках: ты рада этому или нет? Умер — страдаешь, выжил — страдаешь ещё больше. Определись уже, а?

Джули остановилась посреди комнаты, внимательно уставившись на подругу, затем холодно произнесла:

— Конечно, рада. Я устала от смертей вокруг себя, да и смена начальства всегда стресс. Но дело в другом. София, пойми, он не должен был выжить.