Павел Корнев - Скользкий

– А куда, Анатолий, деваться? Кушать-то, что характерно, каждый день хочется. Вот и приходится вертеться.

– Я думал, ты к своим в лагерь.

– А что, кто-то из наших на хуторе остановился? – Ну и память у него! В том году разговор был, а ведь не только меня в лицо запомнил, но и что в Патруле лямку тяну, не забыл.

– Лагерь дальше. Они дорогу с Города на Лудино перекрыли. У нас склад.

Мы подошли к столпившимся у телег хуторянам. Негромкий гул толпы перекрывали женский плач и причитания. Священник подошёл к лекарю и вполголоса принялся его в чём-то убеждать, но тот лишь безразлично мотал головой.

На дороге с подложенным под голову тощим мешком лежал бледный как мел бородатый мужчина лет сорока, расстёгнутая рубаха которого оставляла открытой колотую рану в животе. Склонившийся к нему милиционер осматривал пропоротую отметину на коже. Рядом рыдала женщина, прижимавшая к себе девочку лет пяти. Одеты небогато. Сарафаны, кофточки с заплатами. Муж и жена с дочкой?

– Что случилось? – спросил я у Анатолия.

И чего целитель в стороне стоит? Рана-то нехорошая. Вон и крови нет. Получается, кровотечение внутреннее. Если прямо сейчас лечением не заняться – мужик не жилец.

– Разбой, – отвернулся в сторону милиционер. – Этот в драку кинулся, вот и получил ножом в пузо.

– Да помогите же! – сквозь рыдания выдавила из себя женщина. – Ну помогите же, кто-нибудь! Он же умрёт! Помогите!

Все только глаза отводят. Значит, раненый не местный, деньги, если и были, бандиты забрали, а лекарь благотворительностью заниматься не хочет. Его право, но мужик-то действительно умирает. И всем это по фигу. Мне, собственно, тоже...

– Тарас, будь человеком, – укоризненно посмотрел на лекаря священник. – Не губи душу.

– А семью я чем кормить буду, если всех задарма лечить начну? – закусил удила Тарас, выбил трубку и поднял с дороги саквояж.

Поняв, что помощи не дождётся, женщина, не отпуская расплакавшуюся девочку, опустилась на колени:

– Помогите...

И все как овцы стоят и тупо смотрят. Помогать не собираетесь – идите по своим делам уже. Чего пялиться-то?

Неожиданно для самого себя я вытащил из кармана куртки почти ополовиненную пачку долларов и кинул Тарасу:

– Лечи.

– Но... – Лекарь пальцем проверил количество банкнот. – Мало этого.

– Побойся Бога, – укорил его священник.

Уж не знаю, что сыграло свою роль: укор в глазах священника или недобрый взгляд моих, но лекарь опустил саквояж на дорогу, щёлкнул замками и начал перебирать зелья.

Я сплюнул и принялся выбираться из толпы. Тошно на душе. Что мы за люди такие? Так ведь и умер бы мужик, никто не помог бы. Ни священник, ни лекарь, ни хуторяне. Всем денег жалко.

Да, денег жалко! Мне же и жалко. Почти восемнадцать рублей чистого убытка! Денег жалко, и от этого ещё противнее становится. Вроде и дело доброе сделал, а как оплёванный. Не из-за отданных долларов, а именно из-за того, что жалко. Не от чистого сердца поступок. А из-за чего тогда? Кто бы мне самому сказал. Съел, наверное, вчера чего-то. Блин, шесть тонн баксов! Твою мать!

Ладно, Илор где? А, вон она. Умная девочка: пока я разговаривал, вампирша прошла съезд к хутору и отошла метров на сто по дороге. Вот и замечательно.

– Никого подозрительного по пути не встречали? – догнал меня Анатолий.

– Например?

– Трое парней славянской внешности. Среднего роста, волосы светлые. Один бритый, двое с усами. И девчонка с ними. Чернявая. Вроде малолетка.

– Нет, не видел, – прокрутил всех встреченных за сегодняшнее утро я и на всякий случай уточнил: – Вооружены чем?

– Обрез, сабли.

– Понятно. – Я протянул хуторянину руку. – Встречу, к тебе отправлю.

– Обязательно. Бывай.

– Счастливо.

Догнав Илор, я забрал у неё пакет с едой, вытащил жареную колбаску и зажевал на ходу. Хреново мне что-то. И всё хуже и хуже. Левая рука с каждым часом тяжелеет. И запястье будто бы сильнее ломить начало. Неужели снова кровь пошла?

Доев колбаску, я вытер жирную ладонь об штанину и осмотрел тряпицу – нет, свежих пятен не видно.

Узкая, поросшая травой дорога начала петлять меж пологих склонов невысоких холмов.

Не нравятся мне здешние места. Слишком глухие. Хотя Толя говорил, что наши лагерь разбили у дороги на Лудино. Значит, частенько до Соколовского мотаться должны. И солнце уже высоко поднялось. Нет, вряд ли кто из лесных обитателей на дорогу выберется. Да и зачем? Жратвы и в лесу хватает. Самый сезон. Куда больше шанс на бывших коллег нарваться. Очень не хотелось бы. Даже не столько из-за спутницы, сколько из-за тех самых материальных ценностей на девять сотен золотом. А то мало ли кто отрядом командует. Не поверит бумагам о переводе в Дружину, и здравствуй, штрафной отряд. Совсем не уверен, что Илье я по-прежнему нужен.

Наверное, во всем виноват был именно я. Слишком расслабился. Рассчитывал, что вампиры по чувствительности людей за пояс заткнут и если кто и заметит опасность, так именно Илор. Так-то оно так, но не когда «жёлтое проклятие» над головой.

Да и место для засады было выбрано на редкость удачное. После очередного поворота впереди открылось заросшее высокой травой поле, по которому гулял лёгкий ветерок. А небольшая поляна, скрытая с дороги росшими на обочине кустами, оставалась как бы позади и в глаза не бросалась. Очень удобно: едет кто крутой – сидишь, никого не трогаешь. А тащатся лохи какие – ну-ка, ком ту ми. Так, собственно, всё и произошло.

– Патруль, мобильная группа. Документы на оружие приготовьте. – Светловолосый парень, не сказать чтобы крепкого сложения, заткнул большие пальцы за широкий кожаный ремень. С ремня свешивались ножны с длинной саблей и два метательных ножа.

Позади него маячил лохматый усатый пузан с «Макаровым» в руке. Волосы светло-русые, рост средний. Одежда: кожаная куртка и потрёпанный армейский камуфляж.

Слева хрустнула ветка, и скосив глаза, я разглядел нацелившего на меня обрез молодчика, под глазом у которого наливался явно свежий синяк.

Да, место ребята выбрали удачное, а вот опыта маловато. Ну и чего этому полупанде в кустах не сиделось? Зачем вылез? До него же теперь метров пять, не больше.

– Документы? А! Сейчас. С документами полный порядок, не сомневайтесь. – Я кинул пакет с остатками еды себе под ноги, взялся за ремень винтовки – парни напряглись, а тот, который с пистолетом, нервно дёрнул стволом, – и перевесил её на левое плечо.

Тип с подбитым глазом, усмехнувшись, поднял обрез дулом вверх. Рученька устала? Зря ты так... Парнишка с саблей так и вовсе шагнул ко мне, и его ладонь скользнула по рукояти ножа.