Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)

Я подергал засов туда-сюда, но оставил дверь незапертой. Вернулся к столу и сел на предлагаемое место. Какой-то странный спектакль затеял Его Величество, и я, поразмыслив, хоть времени у меня на это было маловато, всего-то десять шагов до двери и обратно, решил, что пока вмешиваться не буду.

— Вообразим, что это — семейные посиделки, — предложил Эдуард, выбирая с подноса финик посвежее. И, голосом, полным меда, продолжил: — Вот я, вот моя неверная жена… и…м-м-м… наш дедуля. Сможешь изобразить дедулю, Шут?

Он и не подозревал, как близок к правде… мне совсем не хотелось, чтобы он меня узнал, поэтому я дурашливым голосом ответил:

— Мне лучше удаются бабули.

— Как хочешь. Неважно… И вот я спрашиваю у своей дорогой бабули — что мне делать с неверной женой, обрюхаченной моим же капитаном?

Королева охнула, зажав рукой рот. Я же отреагировал куда более сдержанно — отправил в рот пару изюмин. Очень, очень интересно. Откуда он узнал?

Бессловесная девочка Аделаида… но почему сейчас? Королева спала с Алироном черт знает когда, о чем говорил ее живот, а королю донесли только сейчас?

Эдуард оперся о стол бедром и махнул рукой в сторону двух кубков.

— Выпьем вина, сердце мое. Угощайся…

— Мне не хочется вина, сир. Пожалуй, я откажусь…

— Моя леди, вы, безусловно, выпьете это вино.

Ах, этикет. Он хорош в любой ситуации, даже если хочешь убить жену. Особенно если хочешь убить. Несмотря на красивые слова, воздух звенел, как натянутая струна и грозил вот-вот лопнуть, засыпав осколками всех находящихся здесь. Король продолжил:

— Потому что сегодня — великий день, потому что сегодня был раскрыт заговор. Против короны, против меня, и… — голос короля неестественно дрогнул, ах, не получится из тебя, пра-пра-правнучек, хороший актер, — особенно вопиющей несправедливостью по отношению ко мне я считаю тот факт, что предателем оказался мой верный капитан… и не только он. Я не имею в виду, что ты кувыркалась еще с кем-то, хотя и это возможно… Многие знали об измене, но молчали, и до них очередь тоже дойдет.

Эдуард облизал губы нервным, быстрым движением.

— Но сейчас мы вместе выпьем за удачу, которая позволила мне раскрыть этот заговор… А этого негодяя сегодня же повесят, как вора или убийцу, он не достоин топора палача.

Королева побледнела. Она стала белее снегов, что лежат на вершинах гор, окружающих долину, в которой я жил.

— Я… я… не понимаю, Ваше Величество…

— Все вы прекрасно понимаете. Это измена. А измена карается смертью. Поэтому вы выпьете. — Он показал на кубок, стоящий рядом с королевой. — За вашего короля. Вполне возможно, что, если вы послушаете меня, я смягчусь… и наказание будет не столь суровым. Скажем, ссылка…

Я будто слышал ее мысли — жизнь за жизнь, она умрет, но Алирон будет жить, это горько, но и сладко тоже — отдать себя целиком за любимого. Наверное, пришло время вмешаться, и я постарался незаметно для короля размять пальцы. Заклинание, замораживающее кровь в жилах, требует гибкости суставов.

Скорее всего, он знал давно… но молчал, таился, в бессилии и злобе, обдумывая свою месть. А сегодня… сегодня что-то случилось, не знаю, что именно — король запаниковал и этим спутал все наши планы. Так всегда и бывает — ты можешь победить сильного, перехитрить умного, но обставить дурака, непредсказуемого и непонятного — практически невозможно. И вот — результат. Он полон решимости — настолько, что готов закрыть глаза на мое присутствие на этом импровизированном спектакле, готов пойти на риск… И убить сразу двух зайцев — Алирона повесят за измену, все равно повесят, я же знаю, и король потешит свою уязвленную гордость, глядя, как болтается в воздухе тело того, кто унизил его своей любовью к королеве; а сама королева умрет сейчас. Не только из-за яда. Из-за своей безумной веры в то, что король выполнит обещание…

Я положил руки перед собой на стол. Они дрожали. Начала наваливаться слабость. 'Нельзя', сказал я себе, но разве я себя когда-нибудь слушал?

Королева взяла кубок, не замечая, как по лицу короля крадется ухмылочка… моя ухмылочка. В этот момент я ее почти ненавидел. Старый идиот, сделай что-нибудь, прикинься умирающим, упади на нее, выбей из руки кубок! Ну…

В глазах все поплыло. Снова оно — то странное состояние. Злорадная усмешка Судьбы. Здесь и сейчас только я мог бы помешать королю убить Алисию, но я не в состоянии пошевелить и пальцем. Сердце бухнуло, ноги словно отнялись… Я наблюдал всю сцену, как в тумане — вот медленно движется рука королевы, поднося кубок к губам, и по лицу ее текут слезы, прозрачные, как горные ручьи Ага-Раав. Я знаю, что в кубке яд, чувствую его запах, в этом состоянии — очень отчетливо, и даже угадываю, что это тот самый, не оставляющий видимых следов.

Крах всего. Да, так это и выглядит. Мое обостренное восприятие превратило чувство бессилия в пропасть, бездну отчаяния, куда я падал, беззвучно открыв рот.

С грохотом распахнулась дверь, и в залу ворвались Алирон с Рэдом.

Король дернулся было в их сторону, но затем передумал; он повернулся к королеве и закричал, страшно, напряженно, так что жилы на шее вздулись:

— Пей!

Капитан и мой ученик обнажили мечи.

Эдуард обернулся к ним:

— Вы не посмеете поднять оружие на своего короля! — И снова, королеве: — Пей! Ты спасешь его этим от смерти! Пей!

Алирон и Рэд стояли в нерешительности. Первый — потому что еще не понял, что в кубке не простое вино, да, тугодум Алирон с добрым сердцем, он стоял и боролся с долгом, хотя, если б он понимал, что на кону — его любовь, он бы победил его за считанные секунды. А Рэд… Он бездействовал по одной простой причине, и это было мне ясно, как день, — увидев, что я сижу тут же, он решил, что я держу все под контролем, и медлил, ожидая от меня подсказки.

Я попытался сказать ему хоть слово… но не смог. Изо всех сил я мысленно кричал ему — 'Убей!', но своим усилием лишь заталкивал себя все глубже в морок, обнимавший меня со страстью молодой любовницы.

Король повторил свой приказ, на этот раз — почти нежно:

— Пей.

Скрипнула дверь, и в залу вошел еще один участник этого балагана, а именно — королевский Советник, лорд Вито собственной персоной.

Второй акт, господа и дамы, располагайтесь поудобнее, тем, кому не видно, приносим свои извинения…

Выглядел Вито истощенным болезнью, исхудал, конечно, и пользовался тростью при ходьбе, но в целом, судя по всему, чувствовал себя куда лучше. Помогли мои травки… Ну вот, хоть один человек скажет сейчас что-то разумное.

— Ваше Величество, — сказал Советник, — я прошу прощения за отсутствие, но тяжелая хворь заставила меня на время отойти от дел… Но я уже вполне здоров и пришел с докладом о монументе.