Петр Верещагин - Игра Арканмирра

Не вполне сознавая, что делаю, я обнажил мифриловый клинок и начертил его светящимся острием собственный узор. Где-то в глубине скального массива послышался гул: пробужденная энергия вступила в конфликт с защитой Древних.

– Ты что тво'ишь? – удивленно спросил С'ньяк. – 'азве…

Черное отверстие Прохода, по которому я попал сюда, плотно затянулось серебристой паутиной. Тотчас же кто-то с той стороны попытался разорвать ее, затем в дело пошел топор – но это было уже бесполезно. Знак, сконструированный по образцу лежащей на Вратах Йог-Сотота Печати Старших Лордов, держался надежно.

– Мой выбор сделан, – сказал я, делая шаг вперед.

Пропасть испустила протестующий возглас (как ни странно, несколькими голосами сразу), но слова Мыслителя легко перекрыли их:

– Пусть. Это его п'аво.

«Древние действительно держат слово», – успел подумать я, падая в черноту Бездны.

Сияющий обод с дюжиной спиц, именуемый одними народами Колесом Судьбы, другими – Колесом Времени, третьими – Золотым Кругом Вечности, с величавой медлительностью вращался в окружающей пустоте. На бесконечно длинную ось крепились хитро сплетенные зубчатые колеса, соединенные в странный механизм.

На раму из тонких металлических прутьев была натянута основа из суровых, лишенных даже следов окраски Нитей Судьбы, а с двигающегося взад-вперед челнока волнами сбегали тонкие разноцветные нити, соответствующие прихотливо сходящимся долям смертных существ. Иногда в узор возникающего на раме полотна вплетались цельные кусочки иной, более древней ткани; иногда нити наискосок пересекал шнур Судьбы одного из тех, кого смертные считали богами.

Узор усложнялся, и край гобелена уже развевался далеко за пределами первоначальной рамы. А Колесо по-прежнему вертелось, и все новые нити ложились на предназначенные им места.

Несколько раз какие-то пришельцы, стремясь остановить извечное вращение Колеса (зачем – так и осталось неясным), вставляли между спицами различные предметы, вплоть до освященных мечей и магических посохов. Скорость работы снижалась не более чем на мгновение, а затем кровь безумцев пятнала ткань в необходимых местах, добавляя полотну неповторимые сочетания оттенков и красок.

Но один из них не стал даже пытаться останавливать механизм. Он прошел вдоль него, коснулся оси, погладил обод и спицы Колеса – и улыбнулся, заметив в ступице выемку для отсутствующей детали. Затем он ушел, чтобы вскоре вернуться и вставить ее на место. После этого он вскрыл себе вены, орошая собственной жизнью ось Колеса и все места, блестящие от длительного трения.

Смазка подействовала. Механизм стал работать без неровных толчков и с возросшей эффективностью.

А вставленная им спиральная пружина сжималась все сильнее, чтобы в конце концов дойти до предела выносливости – и сравнить свою прочность с прочностью Колеса, никогда не подвергавшегося серьезным перегрузкам…

9. Грезы Мироздания

Сон, увиденный во сне, есть реальность.

Миры Света. Эфирный Престол. Дом Колеса.

– Ты проиграл, Орион.

– Это пока не решено, Теодорес, – возразил Мастер Колеса. – Финал не объявлен.

– Не имеет значения. Все твои карты вышли из расклада навсегда.

– Не слишком ли безапелляционное заявление?

– Ты цепляешься сейчас даже не за соломинку, а за ее тень, – с презрением проговорил Освободитель, глава Дома Ключа – Дома-Победителя. – Как может сыграть ставка на мертвого персонажа?

– Точно так же, как может не сыграть ставка на живого. Что-либо еще? Если нет, то у меня много иных дел.

– Что ты затеял, Провидец? – Теодорес сменил тон, так как, несмотря на явное преимущество, чувствовал подвох.

– Ты ждешь ответа? – Улыбка Ориона была какой угодно, только не доброжелательной. – Что ж, жди. Терпение только так и можно натренировать.

Произнеся (мысленно) греческий алфавит задом наперед, Освободитель пожал плечами, занося очко в актив противника.

– Ладно, пусть будет так. Подождем официального извещения. Все равно у тебя осталось менее двух дней реального времени.

– По твоим расчетам.

– Не пытайся меня запутать. Я веду хроники еще с тех пор, когда и не мечтал попасть в ряды Игроков. Армагеддон расставит все Фигуры по местам и устранит все неясности.

– «Устранит» – прекрасный эвфемизм, – усмехнулся Провидец. – На кого же возлагается почетная миссия Главного Устранителя?

Теодорес вернул Мастеру Колеса усмешку, проговорив:

– О, кандидат имеется. И, по моему недостойному мнению, он превосходит всех тех, кто должен быть вычеркнут из списка присутствующих в мирах Игры.

– Было приятно услышать именно из твоих уст подтверждение того факта, что твое мнение не является достойным, – кивнул Орион. – И все-таки я желал бы знать имя вашего кандидата на столь ответственный пост. Ведь это имеет какое-то отношение ко мне, не так ли?

– Имеет-имеет, да еще какое…

Подвох даже не был замаскирован, но Провидец поддался на провокацию – терять ему все равно было нечего:

– Нельзя ли более конкретно?

– Можно, – молвил Освободитель. – Ты, кажется, даже встречался с ним ранее. Мы обычно выбираем из смертных – вернее, Воскрешенных, прошедших через смерть: они лучше всех понимают, что это такое. Но особый эффект возникает тогда, когда жертва и палач связаны кровными узами…

Орион побледнел:

– Ты не посмеешь! Это преступает все…

– Не посмею? – Теодорес распахнул ворот своего свободного одеяния и показал болтавшуюся на шее тонкую цепочку с серебряным ключом. – Лучше молись, чтобы я не посмел сделать ЭТО – или покончено будет не только с тобой!

Девять Миров. Асгард. Вальхалла.

– Мы можем принять участие в Последней Битве, Один.

– Можем, – кивнул одноглазый Ас. – Но что в том для нас, Локи? Победа Белого Бога, нашего злейшего врага?

– Враг из него сейчас, как каша из топора. Когда Мидгард и Земля разошлись окончательно, Триединый утратил значительную часть своего могущества. Союзник из него, конечно, аховый – но его имя и наша сила способны перетянуть рычаг Весов в нужную нам сторону.

– Я не собираюсь прощать Белому Богу издевательство над моим обликом: еще до Рагнарока он послал какого-то из своих архангелов изображать Дикого Охотника, так с тех пор меня даже в моих Северных Странах полагают чуть ли не самым худшим из демонов.