Юрий Пашковский - Кружева Бессмертия

И как ученик Джетуша смог сделать то, ради чего лишали Бессмертия и убивали Бессмертных и смертных? Что за фрактальный клинок создан им? Клинок, превзошедший умную энергию…

Мир сошел с ума, если в руках девчонки Деструктор Бессмертия, а мальчишка размахивает ужасающе могучей Силой.

Мир сошел с ума — а тебе почему-то хочется смеяться.

Супербий поморщился, когда Глюкцифен заорал, бросил недовольный взгляд на Гулу и сжался в алую точку, забрав с собой алую пирамиду. К хозяину возвращается. К хозяину, одарившему убийцу Джетуша чарами Бессмертных без лишения Онтоса, создавшему Инфекцию и носителей умной энергии. Хозяину, который должен узнать, что в Великой Жертве больше нет необходимости.

В тебе и в Фа — больше нет необходимости. А к ученику Джетуша у рыжего Луксурия остались кой-какие счеты…

Ты улыбаешься. Кажется, ты все-таки сможешь расплатиться с Джетушем.

Глюкцифен замолчал. Неужели фиолетововолосая откусила убогу башку? И то хорошо, не будет воплей… Нет, ты видишь: убог исчез полностью. Наверное, применил свою Функцию Искажения и убрался подальше. Ну и правильно. Если не защищает Онтос, то помощи от Глюкцифена, как от козла молока. Сын царя, которому все поддавались в драках, неожиданно получивший сдачи. Все, на что он способен, это только разреветься — вот что такое Бессмертный, которому не воспользоваться преимуществами Онтологического Эфира.

— Куда?! — закричала Гула. Рыжий недовольно скривился. — Луксурий, куда делся козлик?! Он вкусный! Он мне понравился! Хочу еще козлика!

— Те двое тоже вкусные, — бросил рыжий, направляясь к расколотому Меону. — Особенно эльф. Ты же раньше не пробовала эльфов, Гула?

— Не пробовала!

— У тебя потрясающая возможность исправить свое упущение. — Рыжий торопился. Кой-какие счеты — такие счеты, которые не терпят отлагательств!

Гула уставилась на тебя. Из уголков рта фиолетововолосой стекала слюна. Зрачки в глазах завертелись, она наклонилась, открывая рот.

Ты стиснул крепче рукояти мечей и шагнул навстречу.

Как же удивился рыжий, когда воющая Гула пролетела рядом с ним, грохнулась и покатилась по серому ничто. Как резво развернулся, как уставился на тебя, недоумевая, отчего ты еще жив. Магические цвета его одежды ярко вспыхнули и тут же стали блеклыми. Бледный октарин, тусклый эннеарин, мутный декарин.

— Больно, Луксурий! Больно! Можно я съем сначала ее?! Она плохая! И невкусная! Но я съем ее!

Фа шла следом за тобой, грозная и прекрасная. Сила окутывала ее, Сила огненной шалью пылала на плечах, гранитными чешуйками покрывала плечи, водяным поясом обвивала талию, струйками ветра окутывала ноги. На пальцах правой руки кристаллы, самая упорядоченная структура во всей Большой Вселенной. По пальцам левой хаотически скакали то возникающие, то исчезающие черные огоньки. И у Фа не одна, а две тени: темная-претемная и светлая-пресветлая. А в глазах, словно в подражание Гуле, тоже три зрачка Октариновый, эннеариновый и декариновый. Не блеклые, а яркие, сияющие так, что Фа невозможно смотреть в глаза.

— Рыжим займусь я, — сказал ты.

— Не против, — ответила Фа.

— Ты помнишь, что говорил Джетуш?

— Да.

— Тогда постарайся не вмешиваться.

— Я помнить Знание и Уяснение, что ты добыть. Я не мешать. Только…

— Что?

— Только ты не сметь проиграть. Иначе я вмешаться.

— Если я проиграю, тебе лучше бежать отсюда как можно дальше.

— Ты так и не понять, да? Я нет убегать. Ни-ког-да. Особо вот тут.

— Особенно… — вздохнув, поправил ты. И, не теряя времени, метнулся к рыжему.

Скрестить мечи, чтобы получилась Х-образная фигура, на бегу прошептать Слово, тайное Слово из арсенала Ордена, создать мыслеформу, не менее тайную, чем Слово; скорее даже более тайную, ведь Слово могут услышать, а разум ведьмаков надежно защищен от вторжения чужого сознания…

Луксурий, потянувшийся пустотой к магии Фа, остановившей и отбросившей Гулу, отреагировал довольно быстро. Знак Аррд только разгорался, белая цепь только охватывала твое запястье, а рыжий уже отшатнулся от фиолетововолосой и протянул дрожащие нити пустоты к Знаку.

Ты сдержал ухмылку.

Краснокожий Тагборский Цербер, истошно ревя во все три глотки, сформировался справа от Луксурия. Багровая слюна капала из перекошенных пастей, обе челюсти, внешняя и внутренняя, без остановки щелкали, глаза пылали, и не иносказательно: в шести глазницах вместо глаз дрожало голубое пламя. В серость под мощными лапами вонзились когти, напоминающие ятаганы орков Восточных степей: кривые, темные, жаждущие погружения в живую плоть. Левая голова, крупнее средней и правой, прекратила демонстрировать клыки и вывалила язык, длинный, липкий, с присосками, от которых поднимался едва видимый зеленоватый дымок.

Ты чуть шевельнул цепью, тянувшейся от руки к шее Цербера, и нечисть, повинуясь приказу, набросилась на Луксурия. Одного укуса смертному обычно хватало, чтобы душа отправилась в посмертие, предоставив трехглавому псу тело в качестве недельного запаса еды.

Рыжий попятился, скрестил руки. Ты хорошо разглядел, как начала меняться пустота, которая заменяла Луксурию ауру. Вот еще своеобразный вакуум, дрожащее ничто — а вот в ничто возникает нечто, и хотя пустота остается пустотой, это уже другая пустота.

Навстречу Тагборскому Церберу прыгнул Тагборский Цербер, полностью идентичный первому, кроме разве что цепи, которая тянулась от шеи не к твоей руке, а к ладони Луксурия. Нечистые псы схлестнулись, покатились по серому ничто Меона, полосуя друг друга когтями-ятаганами.

Русионская Эхидна с грацией хищника, знающего о своей непобедимости, молниеносно ударила хвостом в спину рыжего. Ты не стал терять времени и, пока Цербер мчался к врагу, набросал новый Знак, Знак Ардд, выпуская Эхидну из Нечистого Бестиария. Но и рыжий поспел за тобой: змеиный хвост переплелся с таким же хвостом, мелкие коготки оставили на чешуйчатой груди выросшей позади Луксурия Эхидны лишь незначительные царапины. Ты знал: эти коготки способны без особого труда разодрать на мелкие части бурых медведей, хозяев русионских лесов.

Ядовитое дыхание твоего Укемского Катоблепоса нейтрализовалось взглядом Укемского Катоблепоса Луксурия. Шард-А-Аротские Кокатриксы подохли, едва поглядев друг на друга. Быстроногие Мэдцоратские Левкокроты умчались в сторону стены Меона, соревнуясь в стремительных прыжках. Потом ты прибегнул к сложному приему с Махапопским Моноцером, выпустив коня с ногами слона над рыжим. Дополнительное заклинание скрывало звук от падения. Огромная туша легко раздавила бы Луксурия, но рыжий словно имел глаза на макушке: метнулся в сторону, а призванный им Моноцер насадил твоего на рог — «рог в четыре локтя длиною и такой остроты, что любой предмет и существо играючи пронзить способен», как гласит классический ведьмачий компендиум. Но и твой Monocerus не остался в долгу, точным ударом ноги раздробив череп вражьей нечисти.