Ольга Григорьева - Ладога
– Цыц! – приструнил обоих Багрян. – Дело делайте, а не болтайте попусту!
У ньяра под ногами уже расплылось огромное красное пятно, и лицо стало – точь-в-точь снег полевой, нетронутый. Кабы не плечо Чужака – не устоял бы он на ногах. Потому и меч с себя снять позволил безропотно, лишь ожег Худобу зелеными дикими глазами. Не один я, видать, на тощего парня обиду держать буду…
Багрян отобрал у Худобы меч, поцокал языком, разглядывая острый клинок, а потом, пристроив его за спиной, двинулся в путь. Следом пошел Чужак с Эриком на плечах, за ними – Худоба, опасливо сжимающий в руке длинный нож, после – я, а в самом конце – толстяк неповоротливый с луком в руках.
Чужак шел спокойно, по сторонам не глядя, словно и не волновался ни о чем, а я дорогу примечал да момента ждал, чтоб улизнуть незамеченным в темные заросли и добежать до лесной избы. А там – держитесь обидчики нежданные!
Хороши были задумки, да охотники оказались парнями зоркими – любой вздох мой подмечали. Толстяк, углядев, как по сторонам зыркаю, предупредил беззлобно:
– Не вздумай хоть шаг в сторону сделать! У меня одна стрела наготове и другая под рукой. Спроси вон Худобу – никто в наших краях упомнить не может такого, чтоб я промахивался, а уж с двух выстрелов наверняка уложу. Пикнуть не успеешь…
Болотницкие охотники тоже белку в глаз били. И с чего я взял, будто эти хуже?
Эрик уже не шел, волочился на спине Чужака, когда вырос перед нами Шамахан. Я сперва глазам своим не поверил. Громоздился на высоком знакомом берегу Новый Город, только без катов устрашающих. Да драккар, что под берегом лежал, не сходился с моим…
Эрик охнул, засипел севшим голосом что-то неразборчивое… Ошалел ньяр – решил, в бреду ему Новый Город видится…
Багрян, не задерживаясь, повел нас в городище. Мелкие земельные незнати, что по дороге встречались, на нас не глядели даже, зато в самом городище тут же набежали – да больше Багряна расспрашивать принялись, чем на нас глаза пялить…
– Ты, дядька Багрян, где этакого зверюгу отловил? – выкликнул из толпы неказистый мужичонка. Он, видать, только из постели выпрыгнул – даже шубы не накинул.
– Куда ведешь-то их, Багрян? – перекрыл его звонкий девичий голосок. – А то, может, вон тем красавцем со мной поделишься?!
Я покосился на девку. Статная, румяная… У нас такие тоже всегда заводилами бывали…
Она ловко метнула снежок в плечо Чужака. Тот под тяжестью Эрика чуть не до земли склоненным шел, а от удара выпрямился, вскинул глаза на девку. Такой тишины, что после этого настала, я еще никогда не слыхивал. Замерли люди, коли так их назвать, а потом заголосили хором. Кто – весело, радуясь, кто – со страхом, а кто – с ненавистью:
– Волх… Волх… Волх…
– Ступайте по домам, – негромко сказал Чужак. – Не следует вам в мои дела путаться. Зашибу еще кого ненароком, сброшу за кромку до времени…
Незнати расходиться начали. Неохотно, правда, а все же слов волха послушались…
– Скажи, – вновь вылез неодетый мужичонка, – а не ты ли тот волх, что Бессмертного убить захотел?
Чужак молча отвернулся от него, подтянул повыше на плечи бесчувственное тело Эрика.
– И как ты, волх, можешь ньяра на себе тянуть?! – не отставал мужичонка. – Иль совсем гордость и честь потерял?
Экий назойливый!
Все, кто уж по домам было двинулись, приостановились, вслушиваясь… Верно, немыслимо было, чтобы волх ньяру помочь решил…
А Чужак молчал… Молчал, словно воды в рот набрал!
– Предатель ты! – взвыл мужичок. – Предал род свой! С ньяром сдружился!
После речей его опять толпа возле нас сгустилась. Не болтливая да веселая, как раньше, а угрюмая, будто худших врагов окружила… Истинно Лесной Хозяин сказал – стоит кому прознать, что ньяр с волхом вместе, – соберется рать немалая.
Чего же Чужак молчит? Почему ничего не выдумает, не солжет, ради своего же блага? Его молчание сейчас, что острый нож у горла: помедлит немного, и уж не одна Княгиня его заботой станет – весь Шамахан!
Я поравнялся с волхом, заглянул в радужные глаза. Окатили они меня печалью… Откуда такая? Почему готовился волх к худшему? Ведь любого заболтать и обаять мог, коли пожелал бы…
«Волх никогда не врет…» – вспомнилось вдруг. Как мог я забыть! Чужак не раз повторял, будто коли соврет он – Кривда силу его заберет. Чем больше лжи нагромоздит, тем сильнее Кривда станет. Страшное может случиться, если Кривда волхскую силу обретет и начнет повсюду Правду попирать… Приспело, видать, мое время Чужака выручать!
– Что пристал, как лист банный! – Вылетел я, навис над мужичком. У того в глазах страх заметался – не ждал отпора. – Спроси вон у Багряна, как волх ньярову породу дурнями обозвал! Как он после этого другом его назовет? Иль ты про злобу и памятливость ньярову не слыхал?! А тащит его, посколь старую вражду чтит, – неладно злодея этакого втихомолку жизни лишать. Пусть посмотрит вокруг да узрит, как все его ненавидят!
Вокруг зашумели.
– Правда ли, Багрян, что волх ньярову породу хаял? – выкликнул кто-то.
Хоть бы припомнил охотник те слова, что Чужак Эрику на лесной поляне в гневе сказал… Хоть бы не запамятовал!
– Не знаю я, каковы у них дела, – лениво заявил охотник. – А слышал я, как волх говорил, будто у ньяров мозгов вовсе нет…
Переврал слегка, но оно и к лучшему. Грубее слова показались, значимее…
– А ты чего не несешь его? – не унимался мужичок, надвигаясь на меня худой впалой грудью.
Стукнуть бы его раз мечом – хоть плашмя, чтоб рот на время прикрыл!
– А чего ради я для волха стараться буду? – небрежно отозвался я, с трудом сдерживая ярость. – Коли ты шустрый такой – возьми да и неси его на себе!
Багрян расхохотался, утер покрасневшие глаза рукавом.
– Это тебе не Ядуна привечать, – усмехнулся в лицо мужичку. – Сразу видать, сей ведогон из воинов. Может, коли удастся волху Княгиню согнать, этот ведогон над нами-прочими княжить сядет.
– Ну, болтай! – Мужичок чванливость утратил, а все же остался, не убежал от нападок.
Значит, Ядун был у него в избе? Я ощупал мужичонку глазами – запомнил, на случай, коли доведется выбраться из этой заварухи…
– Кому воля божья ведома? – пожал плечами Багрян. – Дело поединком станут решать, а в поединках, сам знаешь, без божьей помощи не победить…
Прямо не верится, что не люди они! Точно как мы, все на богов валят. И почему только кличут их нежитью да незнатью?
Княжий двор пошире Рюрикова оказался, а вместо изб деревянных стояли по двору расписные шатры, шкурами покрытые. Чего ради жила Княгиня по-походному? Воинственна ли была иль никак не хотела смириться с мыслью, что навсегда дороги и леса покинула, вот и тешила себя глупой надеждой, что свободна еще и легка на подъем по-прежнему?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});