Дмитрий Денисов - Изначальное желание

Вскоре приготовления были закончены. Барон объехал свое воинство, придирчиво оглядывая каждого солдата. Довольно кивнул и махнул рукой. Отряд качнулся и с дружным лязгом двинулся вперед, словно какой-то сложный и непонятный механизм. Но теперь он выглядел иначе. Пехота маршировала в строгом порядке, держа равнение и шаг, кавалеристы тоже шли ровно и слитно, внимательно глядя по сторонам. Все облачились в шлема, натянули кольчужные рукавицы и латные перчатки. Чьи шлема имели съемные забрала — их одели, но пока не опускали. Арбалетчики взвели тетиву. Щитоносцы громыхали оковками желтых щитов, подковы и звезды колыхались в такт движению. Над пехотными шляпами высился частокол клиновидных алебард, и просто топоров на длинных рукоятях.

Барон обернулся, обвел марширующий отряд хозяйским взором и едва заметно улыбнулся. Неожиданно он сделал выразительный плавный жест рукой и громко крикнул:

— А ну-ка нашу победную!

Я заинтересованно глянул на него, затем на воинов. Суровые хмурые лица вдруг словно озарились внутренним светом. Кнехты переглянулись, повеселели. И тут в глубине строя ударил барабан. А следом кто-то, видимо самый голосистый, затянул походную песню. Ее подхватил другой, третий, и вот уже вся пехота единогласно и воодушевленно пела, под ритмичную дробь слитно чеканя шаг:

Дрожь по земле — маршем идетВойско, бронею сверкая.Рог боевой хрипло ревет,Сердце врага разрывая.

Воинский дух нас поведет,Бросит на вражьи отряды!Честь храбрецам — нам повезет,Сломим любые преграды!

Строй нерушим! Нас не согнетТяжесть стального доспеха,Меч наголо! Алебарда — на взлет!Скоро начнется потеха.

Время пришло — битва зовет,Ярким лучом нас осветит,Пики к бедру — пехота, вперед!Навстречу великой победе!

Я трясся, сидя у борта повозки, смотрел на кнехтов и всадников и слушал их вдохновляющую песню. Да, нужно быть очень смелым и безрассудным, чтобы отважиться напасть на такой отряд. Интересно, рискнут ли разбойники пойти на такое? Или взыграет благоразумие? Скорей всего последнее. Ведь те, кто нападает исподтишка, обычно чуют и уважают силу. И боятся ее. Обычно такие не склонны к героизму и самоотверженности, иначе не прибегали бы к подлым и коварным уловкам. Хотя, сами они считают себя честными и справедливыми. Деяния же свои — благородными и правильными. Впрочем, как и все остальные.

И, что самое интересное — такие правы. Ведь на войне все средства хороши. Каждый метод — не что иное, как проявление хитрости, смекалки, мысли. Но изначально лишь одно — желание побеждать. А оно свято.

Ведь вся наша жизнь подобна войне. Поэтому, какими бы нам жестокими не казались ее правила, они совершенны и истинны. Они существовали, и будут существовать всегда. И глуп тот, кто мыслит иначе. Глуп тот, кто ждет, что противник выйдет на правильный поединок, честный и справедливый, пожелает удачи в бою, и не ударит в спину, если она откроется. Да, это здорово, это красиво, это по-рыцарски… но уж очень глупо. Подобное — удел легенд и мифов. Не спорю, бывает такое и в жизни. Но редко, крайне редко. Рассчитывать же на это — значит совершать самоубийство. Слепо доверять противнику и ждать от него благородства — первый шаг к поражению.

По крайней мере, если ты человек. Мне же нет нужды верить кому-то или не верить. Я просто жду перемен, поскольку не люблю однообразие. И надеюсь — не напрасно.

Время превратилось в тягучий размеренный скрип колес и топот марширующих сапог. Спев несколько песен, приободренный отряд умолк — следовало хранить осторожность. Но боевой дух заметно поднялся. В глазах кнехтов мрачным пламенем мерцала жажда сражения. Рыцари казались спокойнее, но общий настрой передался и им. Да, сила боевых гимнов очевидна — они превращают любое войско в единое слитное ядро, способное смять многочисленные ряды неприятеля.

Рядом со мной сидел солдат со сломанной рукой. Товарищи выстругали палку и туго примотали к ней поврежденную руку. Но солдат попался упорный — в левую он взял шестопер. Я временами косился на него. Он тоже косился на меня, при этом сильно сжимал рукоять своего грозного оружия.

Не обращая внимания на все вокруг, я задремал, укачиваемый тряской. Хотя при этом не утратил связи с окружающей реальностью. Ведь я пребывал в ней. Пусть лишь телом. Сознание же мое унеслось в неведомые пучины. Как всегда, перед глазами мелькали загадочные города и страны, новые люди и иные неизвестные существа. Я знаю — все они реальны. Все они есть. Пускай очень далеко отсюда, но они существуют. Они зовут меня. И я, будто слыша тот зов, отправляюсь в новые странствия. Посещаю новые места, обретаю новых друзей, сражаюсь с новыми врагами. Словом, упиваюсь всеми радостями жизни. Даже во сне…

Проснулся я, почувствовав остановку. Раскрыв глаза, понял — уже вечер. Солнце укатилось за далекие холмы. Лишь краешек его торчал над лесистым горбом, словно прощался с нами последними закатными лучами. Передо мной стояли ряды спин в желтых накидках. Круглые шлема-шляпы зловеще поблескивали в вечернем полумраке. Над ними угрожающе щетинились алебарды и топоры. Впереди стальными слитками высились конные воины. Они обступили барона и оживленно переговаривались. Судя по всему, мы стояли у входа в ту самую теснину.

Я потянулся, зевнул и обратился к солдату со сломанной рукой:

— Что, уже прибыли?

Он плотно сжал губы и отвернулся. Но после косо глянул на меня и снисходительно выдавил:

— Ага. А тебе чего — не спится?

— Боюсь пропустить интересное, — я старался быть вежливым.

— Ну-ну! — ехидно усмехнулся он, вызывающе прокручивая в ладони рукоять шестопера.

— Жаль только — ничего не будет, — с огорченным вздохом добавил я.

— Это почему? — в его голосе таяла вражда, и ее место занимало любопытство.

— Кто отважится бросить вызов такому барону и таким воинам?

Он польщенно ухмыльнулся. И как-то по-новому воззрился на меня.

— Кто их знает? Если они вообще есть. Может, то молнией дерево срубило? Ведь бывает же такое?

— Бывает, — не стал отрицать я, привстав и вытянув шею. — Только уж часто молнии по укромным местам бьют, где нападать удобнее всего. Не замечал?

— Замечал, — кивнул он.

Всадники продолжали оживленно спорить. То и дело слышался голос барона. Он явно настаивал на чем-то своем. Многие старались его переубедить, но он был неумолим. В конце концов, стена конных расступилась, и барон неожиданно указал на меня. Берд попытался возразить, но Лой строго прикрикнул и вассал затих. Я заинтересованно уставился на них. Голос барона прорезал вечерний сумрак.