Александра Лисина - Время перемен. Лабиринт Безумия
Перворожденный на секунду замер, странным образом слыша отголоски чужих мыслей, едва не задрожал от осознания того, что ОНА была потрясающе близко, здесь, сейчас, а он даже найти ее не сможет, потому что одна наглая, дрянная, надоедливая скотина вздумала не вовремя поиграть в молчанку!!
— Ладно! Уговорил: я тебе сыграю! — вдруг истово прошептал эльф, пристально всматриваясь в дрогнувшие от неожиданности желтые радужки. — Клянусь, что как только будет возможность — сыграю на флейте, как Белка. Я тоже умею. Только скажи, малыш, умоляю… где она?!!
Карраш на мгновение задумался, заколебался и едва не поскреб копытом левое ухо, но, видя искреннюю тревогу на красивом лице, все-таки сжалился — успокаивающе хрюкнул. После чего неожиданно улыбнулся во все сто зубов (отчего не уползший конюх едва не упал в обморок), доверчиво потерся щекой о сильное плечо друга и, наконец, легонько ткнул Темного в грудь. Как раз туда, где так громко стучало заполошное, страстно надеющееся сердце. Словно сказал: слушай его, остроухий, слушай внимательно и обязательно найдешь то, что ищешь. Здесь, неподалеку, потому что она всегда тебя ждет. Ты помнишь?
Таррэн на какой-то миг застыл, словно одно из множества изваяний Дворцовых Садов — такой же белый, прекрасный, неподвижный, с пугливо дергающейся рубахой на груди. А потом действительно что-то почувствовал — тончайший аромат, легкий Зов, наподобие робкого голоса Лабиринта, ощутил биение своего второго сердца (близко!! поразительно близко!!), знакомое тепло в груди, словно ее все еще касались мягкие женские руки. Безошибочно уловил направление и вдруг с посветлевшим лицом сорвался с места. После чего размазался черной молнией в воздухе и мгновенно исчез в дали, восторженно повторяя про себя только одно:
«Белка-а-а!!!»…
Глава 23
На неясный шум в коридоре Белка с легким удивлением обернулась и едва заметно нахмурилась, но удивление быстро исчезло, когда деревянные створки с диким грохотом распахнулись, с силой впечатались в стену и обиженно задрожали, потревоженные мощным ударом, а в полутемном проеме возник высокий стройный силуэт. Мужской, если точнее, в строгом дорожном костюме, широкоплечий и с длинными, растрепавшимися от бега черными волосами, под которыми сверкнули два бешено горящих изумруда.
Таррэн на мгновение замер, жадно пожирая ее глазами и силясь успокоить неистово колотящееся сердце. Боги, действительно она!! Здесь, рядом!! Буквально в трех шагах!! Маленькая, еще не высохшая после недавнего купания, с мокрыми волосами, небрежно откинутыми назад, с крохотными капельками влаги на полуобнаженных плечах. Босая. Закутанная в длинную простыню, но даже в ней смотрящаяся, как настоящая королева. И все такая же красивая, умопомрачительно манящая одним своим видом, волнующе пахнущая эльфийским медом. Боги, боги… когда-то он думал, что, отдав родовой перстень, больше не поддастся на бесспорное очарование вплавленных в ее нежную кожу рун, что перестанет сходить с ума от одного вида ее ладной фигурки, что успокоится и больше не утонет в бездонных океанах ее глаз. В конце концов, просто остынет! Но вот она снова рядом, и у него опять кругом идет голова, опять в крови бушует пожар, а ноги становятся ватными, будто не в перстне было дело. Будто не изменилось абсолютно ничего. И будто его с самого начала влекла к этой удивительной женщине совсем другая магия — не та, на которую надеялся его старший брат. Не та, от которой теряются в черной бездне жизни и ломаются судьбы. Совсем не та.
Кажется, это просто любовь?
Белка с поразительным хладнокровием оглядела нерешительно замершего в дверях эльфа, его бурно вздымающуюся грудную клетку, длинные шелковистые волосы, красиво разметавшиеся по плечам, взволнованное лицо, на котором двумя огромными бриллиантами горели безумно счастливые глаза… и равнодушно отвернулась.
— Быстро ты, — скупо заметила Гончая, вертя в ладонях золотое колечко. — Я думала, до вечера ждать придется, а ты вон как… стоило только позвать.
— Белка… — выдохнул он одними губами, неистово желая только одного — прыгнуть вперед диким зверем (немедленно, сейчас же!) и крепко, до боли обнять, зарыться в ее пушистые волосы, прижаться всем телом и дышать только ей, быть с ней, восхищаться, желать… едва сдержался. А она словно не заметила — отвернувшись к окну, продолжала бесстрастно изучать красивый пейзаж и вертела в изящных пальчиках родовой перстень, то касаясь тонкого золотого ободка, то поглаживая изумруд в пасти едва заметно трепещущего Дракона, то пробегаясь по его ненормально теплым чешуйкам. И от каждого прикосновения Темного эльфа бросало то в жар, то в холод, будто это его сейчас касались ее мягкие руки, и будто это его лицо она сейчас так ласково гладила.
Он до скрипа сжал кулаки, снова напомнив себе, что не имеет на нее никакого права. Что даже этот перстень ничего не значит перед тем прошлым, что разделяло их бесконечной бездной. Что он ничего не изменит, не исправит и не поможет забыть. Это был его выбор. Это было ее решение. И то, как суровая Гончая встретила его сегодня, говорило лишь о том, что она вернулась в Аккмал вовсе не за тем, на что он смутно надеялся. Не для того, чтобы благодарить или (упаси боже!) простить. Ее голубые глаза были снова холодны, как лед, лицо подчеркнуто бесстрастно, голос мертвый и колючий, а глаза…
Таррэн медленно отступил на шаг, диким усилием воли заставив глупое сердце умолкнуть. С трудом вернул себе невозмутимый вид, сжал зубы и неохотно попятился. Что ж, такова жизнь. Наивно было считать, что есть хоть какой-то шанс. Глупо было думать, что она изменится и оставит свои прежние планы. Раз уж с Заставы сорвалась, чтобы отыскать предателя, прийти сюда и холодно высказать все, что о нем думает… как и о том позорном побеге из Серых Пределов… то, наверняка, сейчас ОЧЕНЬ зла.
Но зато она живая, невредимая, снова сильная, а большего мне и не нужно.
— Значит, теперь на тебя не действуют мои руны? — сухо поинтересовалась Белка, едва он достиг выхода.
Таррэн на секунду остановился и, устало прикрыв веки, неслышно вздохнул. Этот голос… даже ее голос сладко отзывался внутри и звал к себе, а он не мог. Просто не мог ее потревожить. Только крепко зажмуриться и помотать головой, отгоняя неразумные желания и порывы.
— Да. Магия перстня сводит их на нет.
— То есть, если я покажу тебе спину, ты не изменишься?
«Если ты покажешь мне спину, я не смогу уйти!» — молча взвыл Темный эльф, прекрасно понимая, что это станет последней ошибкой в его чересчур долгой жизни. Но зная также и то, что отдаст все оставшееся ему время, лишь бы хоть на мгновение прикоснуться и почувствовать спокойное тепло ее изумительного тела, вместо привычного холода ненужных фраз и знакомого льда в ее красивом голосе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});