У Чэн-энь - Путешествие на Запад. Том 4

Обратимся, однако, к Танскому наставнику и его ученикам. Они встали очень рано. К ним снова явилось множество слуг, чтобы ухаживать за ними. Танский наставник велел собрать поклажу и оседлать коня. Дурень Чжу Ба-цзе, услышав об отъезде, надулся. Бормоча что-то про себя, он принялся укладывать монашеские одежды и патру, а затем стал искать коромысло. Ша-сэн занялся чисткой коня и сбруи, а потом, взнуздав и оседлав коня, стал ожидать наставника. Сунь У-кун вручил наставнику посох с девятью кольцами, повесил ему на грудь суму с подорожной, и они только было собрались выйти, как хозяин и все его домочадцы стали просить путников пройти в большой зал. Оказывается, там все уже было готово для пиршества. Но пир этот был совсем не такой, как в первый раз.

На дверях и на окнах –Распахнутые занавески,Всюду хрупкие ширмы,Все светится в утреннем блеске,И большая картина,Сверкая, висит посредине,Возвещая гостямДолголетье и счастье отныне.А по стенам узорнымРазвернуты свитки цветные,Светят мягкими краскамиВиды на них расписные:Голубеет весна,Зеленеет обильное лето,Осень желтой листвой,А зима белым снегом одета.Из треножных сосудовВ узорах драконов занятныхНе спеша поднимаютсяВолны дымков ароматных,И повсюду увидишьСредь этих паров благовонныхЧерепах и сорок,На курильницах изображенных.Посмотри, сколько блюд,Сколько тонких и редкостных брашен,Каждый стол в этом залеНарядно цветами украшенЛеденцы в виде львовВозвышаются пестрою грудой,И уставлены скатертиТонкой цветною посудой.Все к усладам зовет,Все обилием радует взоры,Перед входом, у лестниц,Стоят наготове танцоры,Музыканты сошлись,Нарядясь в разноцветные ленты,Перед пиром веселымНастраивают инструменты.На столах золоченых,Расставленных в зале рядами,Драгоценные вазыПолны наливными плодами,А парчовые скатертиШелком расшиты цветистымИ обильные кушаньяМаслом блестят золотистым.Сладок рис отварной,Удивительно вкусный и сытный,И от постных суповПоднимается пар аппетитный,А душистого чаяИ сладостных вин ароматыСловно дымкою прелестиЗал оживляют богатый.Хоть радушный хозяинНе знатного происхожденья,Но и яствам царейНе уступят его угощенья.А вокруг – восторгаясьИ пир возвещая великий,Сотрясают и небоИ землю веселые клики!

В тот самый момент, когда Танский монах обменивался поклонами с хозяином дома, явился слуга и доложил:

– Гости пожаловали!

То были жившие по соседству и получившие приглашения старшие и младшие братья хозяина со своими семьями, а также сестры с мужьями. Кроме того, к Танскому монаху подошли и приветствовали его поклонами благодетели из этой же округи и друзья хозяина, славящие Будду. По окончании приветствий все расселись по своим местам. Внизу зазвучали барабаны, лютни и дудки, вверху зазвенели струны, и началось пение, услаждающее слух пирующих.

Чжу Ба-цзе был так поглощен едой, что ничего не замечал вокруг. Обратившись к Ша-сэну, он сказал ему:

– Брат! Наедайся как следует. Мы никогда больше не найдем такого прекрасного и обильного угощения!

– С чего ты это взял? – усмехнулся Ша-сэн. – Знаешь пословицу? «Если ты сыт, никакие драгоценные яства на ум не пойдут, а запасов не сделаешь, живот не кубышка».

– Не в этом дело! – прервал его Чжу Ба-цзе. – Какой непонятливый! Вот я сужу по себе: если наемся досыта, то целых три дня не почувствую голода, как бы ни работал.

Сунь У-кун услышал и сказал.

– Смотри, Дурень, как бы живот у тебя не лопнул! Мы ведь сейчас отправляемся в путь!

Незаметно наступил полдень. Танский монах, сидевший на главном месте, поднял палочки для еды и начал читать благодарственную молитву. Чжу Ба-цзе засуетился и принялся доедать все остатки, опустошая одним духом целые плошки, а затем стал сваливать в свои широченные рукава мучные пампушки, блины с начинкой, жареные блины и печеные плоды, пока не набил ими оба рукава до отказа, лишь после этого он встал из-за стола. Танский наставник уже в который раз поблагодарил хозяина дома, затем всех присутствующих, после чего все вместе направились к выходу.

Посмотрели бы вы на разноцветные флаги и роскошные балдахины, на барабанщиков и музыкантов, выстроившихся за воротами!

Тут еще подоспели монахи-буддисты и монахи-даосы.

– Что же вы так поздно? – с улыбкой спросил их хозяин. – Танский монах очень торопится и вы даже не успеете вкусить трапезы. Придется угостить вас после проводов, когда вернемся.

Толпа расступилась. Носильщики понесли паланкин, верховые поскакали верхом, пешие пошли пешком – все двинулись, пропуская вперед Танского монаха и его учеников.

Музыка и бой барабанов потрясали небо, флаги и хоругви скрывали солнце, люди собирались толпами, кони и повозки запрудили всю улицу. Все жители города спешили посмотреть, как Коу Хун провожает Танского монаха.

Про эти богатые и почетные проводы сложены даже стихи:

Окружают его жемчуга, изумруды,Восседает он на драгоценном ковре,Да, великий почет был оказан монаху,Словно царской невесте в парчовом шатре.

Буддийские монахи на прощанье хором пропели песнопения о Будде, а даосы протрубили какие-то таинственные звуки. Они проводили наших путников за городские ворота.

Когда шествие прибыло на первую станцию в десяти ли от города, опять было подано угощение в дорожных сосудах и флягах. Подняли чарки с вином, выпили и стали прощаться. Но Коу Хун никак не мог расстаться со своими гостями.

– Почтенный наставник, – говорил он, глотая слезы. – Когда будешь возвращаться со священными книгами, непременно поживи у меня хоть несколько дней, иначе сердце мое не успокоится.

Танский монах был очень растроган и не переставая благодарил Коу Хуна.

– Если я прибуду на чудесную гору Линшань и получу возможность лицезреть Будду, то прежде всего поведаю ему о твоей великой добродетели, – сказал он, – а на обратном пути непременно переступлю порог твоего дома и земно поклонюсь тебе в знак глубокой благодарности. Поклонюсь до самой земли, – повторил он.

Так, прощаясь друг с другом, они незаметно прошли еще два или три ли. Наконец Танский наставник взмолился дальше не провожать его. Коу Хун громко разрыдался и повернул обратно.

Вот уж поистине:

Кто свой обет сдержал –Приют давать монахам,Тот сам верховногоПрозрения достиг,И все же от него,Пока не станет прахом,Великий Будда скрылСвой лучезарный лик.

Однако оставим Коу Хуна, который вернулся обратно вместе со всеми провожающими, и продолжим наш рассказ об учителе и его учениках.