Майк Эшли - Реально смешное фэнтези

Чарли Димсдейл недоуменно озирал возникшую перед ним фигуру. Она была чуть больше метра ростом, а в некоторых местах непропорционально расширялась. Особенно широкой казалась голова, гораздо больше, чем у человека стандартных размеров. Главной достопримечательностью физиономии незнакомца был огромный нос, для которого сравнение с грушей стало бы комплиментом. По бокам от этой знаменательной выпуклости располагались большие, черные как уголь глаза, над ними нависали черные брови, которыми могла бы гордиться любая панда. В стороны от головы разлетались два большущих дрожащих уха цвета и формы сушеного абрикоса, их размах производил неизгладимое впечатление.

Сама башка его была круглой и гладкой, как бильярдный шар. Большую ее часть прикрывал стильный красный берет, лихо сдвинутый на левую сторону. По скулам, словно гигантские гусеницы, сползали огромные черные баки.

Руки человека, слишком длинные для его туловища, заканчивались толстыми короткими пальцами. Кисти рук покрывала обильная черная растительность. Помимо берета на незнакомце был двубортный пиджак в елочку, соответствующие брюки и черные полуботинки.

Если бы подобная встреча состоялась в любой другой части света, человек, оказавшийся на месте Димсдейла, наверняка моментально хлопнулся бы в обморок. Чарли же просто нервно сглотнул и отступил на шаг.

В конце концов — дело было в Нью-Йорке.

Маленький человечек упер волосатые руки в боки и посмотрел на Чарли с нескрываемым презрением:

— Ну, ты меня увидел. И что теперь собираешься делать?

— Увидел вас? Собираюсь делать? Послушайте, мистер, я всего лишь… меня зовут Чарли Димсдейл. Я второй инспектор-ассистент заместителя управляющего по эксплуатации и ремонтным работам Метрополитена. В этом месте разрегулировалась стрелка. Мы там, наверху, вынуждены были перепрограммировать три последовательных компьютера (это был, естественно, служебный жаргон) для трех разных поездов. Мое дело — проверить, в чем проблема, и попытаться ее исправить, это — все.

Чарли был довольно приятным, но не особо представительным молодым человеком. Его можно было бы даже счесть привлекательным, если бы не робкая манера держаться и эти очки. Их стекла были достаточно толстыми, чтобы обеспечить двойную защиту от внешнего мира.

— Гм… Это вас я видел сейчас выходящим… из вот этой стены?

— Какой стены? — переспросил человечек.

— Вот этой, у вас за спиной.

— Ах, из этой.

— Да, из этой. Не думаю, что там есть служебная дверь, однако…

— Двери там нет. Я — вышел.

— Этого не может быть, — трезво заметил Чарли. — Люди не гуляют по метро, проходя сквозь стены. Даже мистер Бродхаер не может проходить сквозь стены.

— Не сомневаюсь.

— Так как же вы тогда смеете стоять здесь и утверждать, что прошли сквозь эту стену?

— Я — не человек. Я — гном. Метрогном, если быть точным.

— Ага. Тогда все понятно.

И вот тут Чарли, несмотря на то что он был ньюйоркец, упал в обморок.

Когда Чарли пришел в себя, он обнаружил, что на него смотрит пара поблескивающих, черных как уголь глаз. Чарли снова чуть не отключился, но на удивление сильные руки помогли ему удержаться на ногах.

— Вот так-то лучше, и больше не вздумай грохаться, — сказал гном. — Ты мог бы ударить головой рельс. Не говоря уж о том, что и сам бы расшибся.

— Какой рельс? — слабым голосом переспросил Чарли.

— Вот тот, там, в центре.

— Ух ты! — Чарли преодолел несколько ступенек, пока не оказался на служебной платформе. — Ты прав. Я действительно мог пораниться. Больше не буду. Но, знаешь, ты тоже хорош. — Он осуждающе посмотрел на гнома. — Почему ты не испарился? Гномов ведь не существует. Даже в Нью-Йорке. Особенно в Нью-Йорке.

— Ха! — хохотнул гном. Он сделал это так, словно намекал на то, что у одного из присутствующих мозгов не больше, чем в прошлогодней галете. В большой, размякшей и пересоленной. Да-да, у кого-то из присутствующих голова была набита старым тестом! И Чарли хотелось бы убедиться, что это относится не к нему.

— Послушай, — умоляюще сказал он, — тебя просто не может быть!

— Тогда, черт возьми, почему я здесь? — Гном протянул Чарли волосатую лапу. — Давай знакомиться, меня зовут Ван Грут.

— Чудесно, — сказал одуревший Чарли, пожимая протянутую руку.

«Ну, вот я и приплыл, — подумал он, — стою на глубине тридцати метров под землей в центре Манхэттена и обмениваюсь рукопожатием с типом в костюме от Брук Бразерс, который заявляет, что он явился от братьев Гримм».

Но этот тип действительно вышел из стены.

Существовало два объяснения происходящему.

Первое — все происходит в реальности, и такие существа, как гномы, действительно живут на этом свете. Второе — Чарли надышался воздухом метро и стал плохо соображать. В данный момент Чарли склонялся ко второму объяснению.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — дружелюбно сказал Ван Грут. — Пойдем пройдемся немного. Движение проветрит тебе мозги. Даже если не особенно проветрит, все равно пройдемся.

— Конечно. Почему бы нет? Ой, погоди минутку. Я должен найти и исправить эту заблокированную стрелку.

— Каким переключателем она управляется? — поинтересовался гном.

— Четыре-шесть-три. Она скакнула и заблокировала пути, тогда компьютер автоматически…

— Я знаю.

— …несколько заменяющих программ… ты знаешь?

— Естественно. Ведь это я ее перебросил.

— Ты перебросил стрелку? Ты не мог этого сделать!

Ван Грут снова произнес свое «ха!», и Чарли решил сокрушить его ясностью мысли:

— Хорошо. Почему ты ее перебросил?

— Она мешала плавному ходу наших шахтерских тележек.

— Шахтерских тележек! Здесь нет никаких шахт… — Чарли заколебался. Сделав усилие над собой, он спокойно сказал: — Понимаю. Она мешала ходу ваших шахтерских тележек.

Ван Грут одобрительно кивнул.

Временами Чарли вынужден был спотыкаться и подпрыгивать, чтобы попасть в ногу с семенящим очень быстрыми шажками гномом.

— А почему ваши тележки не могут переехать стрелку, когда она находится в правильном положении?

— Потому что, — медленно, словно ребенку, объяснял гном, — тогда металл шепчет «преграда! преграда!», а это тревожит шахтеров. Они работают с металлом и очень к нему чувствительны. Когда стрелка в положении, как сейчас, рельсы мурлычут «свободно, свободно», и ребята чувствуют себя лучше.

— По мне, так это такая мелочь.

— Мелочь и есть, — ответил Ван Грут.

— Не очень-то любезно с вашей стороны.