Надежда Попова - Инквизитор. И аз воздам

– Лютбальд Гайер?

– Он просто мешок с серебром – Фукс поставил его на деньги, так говорил Вурм. Когда вырезали подонков, Гайеру было сказано, что так же легко можно пустить и его по ветру, и если ему нужна спокойная жизнь без проблем – этого можно достичь путем регулярных и не слишком больших взносов. Покрывал ли его инквизитор или Фукс обошелся сам – не знаю, но Гайер молчал и платил.

– Часто платил? Много?

– Прилично.

– В этот раз ты приехал в Бамберг, потому что была обещана очередная сумма?

– А еще потому, что сюда рвался Ян, – недовольно добавил Лукас. – Я решил, что стоит проследить за тем, чтоб он не наломал дров.

– И чтоб тот же Вурм не убрал его, если вдруг твой брат раскопает что-то не то?

Охотник поджал губы, искоса взглянув на Ван Алена, и промолчал, вновь отведя взгляд в сторону.

– Каспара ты не знаешь, – перечислил Курт с расстановкой, так и не дождавшись и без того очевидного ответа, – имени местного инквизитора тоже, Фукса в Бамберге нет, Вурм убит. Тогда кто отдал приказ убить Готтер этой ночью? Насколько глубоко в деле Гайеры?

– Ты смеешься? – хмуро поинтересовался охотник. – Они просто платят. Сомневаюсь даже, что им рассказали, куда делся присланный инквизитор и на что идут их деньги. Какие еще приказы, твоя ведьма собиралась de facto вызвать на очную ставку убитых! Этого я допустить не мог.

– А тебе – рассказали, куда делся inspector Штаудт?

– Он на местном кладбище, – неохотно отозвался Лукас. – В тот день хоронили какого-то рыбака, спьяну захлебнувшегося в собственной блевотине. Ночью мы с Вурмом вскрыли могилу и пристроили вашего инквизитора к нему.

– Кто и почему его убил? Что ему удалось узнать?

– Да ничего, просто Вурм психанул. Ваш присланный всё маячил у этого дома, что-то высматривал, долго торчал внутри – ну, и Вурм решил, что он что-то раскопал. Вошел следом и всадил в него болт.

– Вот так спонтанно? – усомнился Курт. – Без оправданных конкретных подозрений, без указания сверху, в конце концов, своевольно?

– А ты думаешь, почему его оставили гореть в том доме? Мне этого, разумеется, никто не говорил, однако не свяжет одно с другим только круглый дурак. Всю ночь, пока мы возились с трупом, Вурм ныл, что инквизитор, с которым он работал, устроил натуральную истерику и за убийство собрата едва шкуру с него не спустил. Я уже тогда понял, что он не жилец, но говорить ему об этом, ясное дело, не стал: не привык мешаться не в свои дела. Как показало будущее – я был прав; его просто придержали до удобного случая, чтобы прибить двух зайцев разом и прибить с пользой.

– Quam belle[94], – отметил Курт светским тоном. – И даже не шевельнулось желание спасти собрата по цеху? Убедить покинуть Бамберг и отсидеться?

– Пытаешься показать Яну, какой я мерзавец? – сухо хмыкнул Лукас. – Мол, даже своих не щажу за серебро?.. Брось. Вурм был неуравновешенным придурком, которому под конец совсем снесло крышу. И вряд ли Ян, перед которым ты тут выделываешься, не понимает, что свою судьбу он заслужил.

– Именно так ты и собирался мне сказать? – спросил Ван Ален так тихо и спокойно, что стало ясно – крик он сейчас сдерживает с невероятным усилием. – Потом, когда попытался бы перетянуть и меня на свою сторону. Так, Лукас? Ты впрямь считал, что я могу принять … такое?

– Сейчас ты крысишься на меня лишь потому, что услышал все это вот так, – возразил тот твердо. – Потому что, как ни крути, историю рассказывает Молот Ведьм, а в его изложении все звучит несколько иначе. А подумай сам: несколько отпущенных малефиков, пара пострадавших, причем не самых честных людей (думаю, перебитые местные шайки ты же не станешь нам предъявлять?) – и это вся плата за то, чтобы наше дело продолжало жить. Чем это хуже того, что творят твои приятели-конгрегаты?

– Дочь Юниуса, – все так же тихо и размеренно оборвал его Ван Ален. – Она тоже неизбежная мелкая жертва во благо дела?

– Девчонке полагалось бы понять, когда следует не лезть не в свое дело, – зло отозвался Лукас. – Была бы сейчас жива и здорова. Ее предупреждали. Ей было сказано: никто не тронет, если не трепать языком…

– Она была убита за две недели до того, как наши начали обсуждать, кого направить в Бамберг, – оборвал его Ван Ален. – Была убита тогда, когда ты в очередной раз загорелся желанием охотиться без меня. И лишь за несколько дней до того, как я решил ехать сюда, ты объявился. Где ты был в те дни?

– Qui tacet – consentire videtur[95], Лукас, – произнес Курт, когда ответа не последовало. – Так что скажешь? Смерть этой девушки – тоже плата за ваши серебряные болты и оружие для новичков?

– Так вот почему все это, – так и не услышав от брата ни слова, подытожил Ван Ален. – Вот откуда эта внезапная тяга к одиночной охоте. Эта поза обиженного младшего брата, эти ссоры, в которых я, дурак такой, винил себя и после которых каждый раз пытался понять, что я делаю не так, эти жалобы на чрезмерную опеку и якобы жажда самостоятельности – вот для чего все это было, Лукас? Попросту игра, лицедейство, чтобы оправдать возможность избавиться от меня без подозрений и проворачивать все эти… сделки?

– Ты бы не понял, – тихо отозвался охотник, с усилием подняв взгляд к лицу брата. – Ты и сейчас не понимаешь.

– Сколько еще невинных людей было убито, чтобы сохранить ваши тайны? Сколько наших замешано в этом дерьме?

– Этого я не скажу, – криво улыбнулся Лукас. – Можешь дать отмашку своему приятелю-инквизитору, пусть хоть на куски режет: он ничего от меня не услышит, потому что я ничего не знаю, кроме того, что рассказал сейчас. Вурм, Фукс, Гайеры и инквизитор Хальс – всё. И знаешь, я рад сейчас, что меня так долго не посвящали в детальности дела: даже захоти я, все равно не смогу выдать никого и ничего.

– Чему радуешься? – болезненно поморщился Ван Ален. – Что так греет тебе душу – что ты не можешь раскрыть тех, кто пытается превратить наше братство в разбойничью шайку?

– Тех, кто не дает братству загнуться, – с неожиданной злостью, на миг даже пересилившей потаенный страх, огрызнулся Лукас. – Тех, кто пытается решить хоть что-то, для кого главное – наше дело, о сути которого ты, кажется, забыл, как и многие из нас.

– По-твоему, оно в том, чтобы убивать людей?

– А по-твоему, оно в том, чтобы мы так и таскались по миру, вырезая колдунов и тварей по одному? Да что это для них? Ничто, игольный укол! Это противостояние так и будет тянуться еще сто лет, пятьсот, тысячу, если этот мир к тому времени не сгорит ко всем чертям в адском пламени!

– А убийства свидетелей ваших темных делишек – они что, приближают победы ангельских сил?! – выпалил Ван Ален, порывисто шагнув вперед и тут же остановившись, словно подойти к брату хоть на шаг ближе ему было не то страшно, не то противно. – Запугать какого-то торговца расправой, чтобы доить с него серебро, – это достойное дело для охотничьего братства?! Сжигать людей заживо в их домах по приказу колдуна и преступника – это, по-твоему, шаг к спасению христианского мира?! Да кто ты такой, черт тебя возьми, и куда ты дел моего брата?!