Тринадцать жертв (СИ) - "Lillita"

Жизнь — не сказка. В данном случае Гленда очень хотела, чтобы главное отличие от сказки заключалось в том, что в жизни всё же нашлось место радости, поэтому к своей роли хранителя надежды она подошла очень ответственно. Да, ей было тяжело смириться с потерей брата, который был также и лучшим другом, и помощником, и защитником. Да, все находки указывали лишь на то, что нет способа снять проклятье. Да, Гленде было страшно среди такого количества незнакомых людей. Но если веру в лучшее потеряет она, чего ожидать от остальных?

Надежда на спасение была также хрупка, как и хранительница. И как известно, надежда умирает последней.

Глава 55: И вместе с тем история конец своё обретёт

Среди историй тех, кого судьба собрала в замке, неосвещённой осталась одна — история ведьмы. Что побудило её наложить проклятье? Оправданы ли её поступки? Заслуживала она прощения или порицания? Желая это понять, нужно обратиться к далёкому прошлому. К событиям, что начались до того, как тринадцать судеб оказались связаны заклятьем.

Ингрид родилась во времена охоты на ведьм. Она отличалась от великой охоты, когда Валлерал пытались очистить от магов. Тогда у церкви была внушительная поддержка среди людей и официальное разрешение от короля. Но к тому времени в памяти людей сильно сгладились ужасы, что сеяли обезумевшие маги — человеческий век короток, поколения сменяются быстро, и для каждого нового рассказы о тех временах всё сильнее превращались просто в истории. Жуткие или интересные, но не способные в полной мере настроить против магов, которые становились всё слабее по мере того, как бледнела луна. Поэтому от места к месту отношение к магам менялось, и если где-то люди легко соглашались поднять вилы и факелы, то в другом месте отмахивались, говоря, что есть проблемы поважнее.

Церковь не нашла поддержки у короля, но на её стороне были знатные, уважаемые семьи, чего хватало для определённой свободы действий. Церковь не могла просто истреблять ведьм, зато могла казнить тех, кто представлял опасность для людей. Надо только заставить в этом признаться, и приговор будет полностью законным. Или надо, чтобы опасность признало достаточно людей, если найдутся «доказательства», то дело сразу можно считать закрытым. Хотя отшлифовать всё признанием, несомненно, приятно.

Служители Неба рыскали по стране в поисках ведьм. Кто-то попадался, потому что был недостаточно осторожен, кого-то сдавали люди, но были и те, кто находили убежище в тихих, отдалённых местах. Главное, покинуть их до того, как церковь придёт с проверкой. Были те, кто уходил в Кольнем, но ведьмы чувствовали сильную связь с родными местами, а потому не решались их покинуть.

Оказывало влияние на ситуацию и то, что обычно люди не различали ведьм и женщин-магов. Церковь объясняла, что ведьмы сильнее (что чистая правда) и опаснее, но у страха глаза велики, и люди, что были настроены против ведьм, представляли их настоящими монстрами, пожирающими детей и украшающими себя костями, виноватыми во всех бедах. Ведь проклятья — это по части ведьм. Бывало, что церкви не рассказывали о ведьме, потому что принимали за обычного мага, бывало, что выдавали мага, потому что за любые необычные черты во внешности принимали за ведьму. Церкви, на самом деле, было неважно, какое магическое существо казнить, главное правильно записать. Иной раз охотникам сдавали просто тех женщин, которых недолюбливали. Иной раз охотники убивали тех, кто был близок с пойманной ведьмой, потому что о превышении полномочий никто не узнает.

Затянувшееся смутное время, когда не знаешь, кто предаст, когда придётся покинуть родные места, спасаясь от охотников. Покинуть одной, чтобы не подвергать опасности близких людей, с которыми, возможно, больше не доведётся встретиться.

Ингрид с везением всегда было не по пути. В том, что она ведьма, ни у кого не возникало сомнений: белая кожа, болотные волосы, жуткие глаза с красными зрачками, — слишком много странностей, чтобы перепутать с магом. Ведьмой была и мать Ингрид, и две старшие сестры. Они жили мирно, спокойно, никому не желая зла. Честно трудились, а ведьмовство использовали для приготовления целебных зелий.

Только добро со временем начинают воспринимать как должное, а память о нём столь же коротка, сколь сильно желание найти виноватого. Одного неурожайного лета и одной вспышки болезни среди скота хватило, чтобы из мирных травниц ведьмы прекратились в злейших врагов. Те, кто не раз приходил за зельями, без колебаний сдали злодеек.

Охотники нагрянули быстро и внезапно. Убили отца, который не хотел пускать их в дом, убили мать, которая выигрывала для дочерей время, чтобы они могли сбежать. Увы, от чар может быть мало толку, если враг хорошо подготовлен, а становиться убийцей не хватает духу. Ведь какими бы ужасными ни описывали ведьм, они не могли бесстрастно, без колебаний лишать жизни других людей.

Спаслась только Ингрид. Ей ничего не оставалось, кроме как найти новое пристанище далеко-далеко от дома, ставшего могилой не только для тех, кого она любила, но и для веры в людей. Ингрид была тогда ещё очень молода, особенно для ведьмы, всего лишь шестнадцать лет, а потому не готова к тому, что люди, которым делаешь добро, так легко предают.

Пока Ингрид искала новое место для жизни, ей часто приходилось скрываться от церкви, наблюдать за тем, как ловили сестёр по магии, а потом прилюдно казнили. Костры, эшафоты, несправедливые приговоры, — всё это становилось новыми рубцами на памяти. Ингрид понимала, от такой участи спасало лишь то, что сегодня поймали не её, что пока мишенью для людского негодования стал кто-то другой. Другая. Охота на ведьм сильно повлияла на положение женщин в обществе, ведь так легко стало возвести на плаху ту, что была слишком смелой и свободолюбивой.

На новом месте она снова занималась травничеством, потому как именно это умела лучше всего. Только теперь с заметным равнодушием к людям и их несчастьям. Готовила то, что у неё просили, но душевных разговоров не заводила, не интересовалась делами, стремясь помочь больше требуемого. Такой расклад всех устраивал. Ингрид продавала зелья, настойки, припарки, а её не трогали. Особо ценные снадобья она обменивала на книги по магии — на это уже посматривали косо, но против нужды не попрёшь. Просто когда такие книги приобретали люди или маги, это смотрелось не так подозрительно, как если бы за ними пришла явная ведьма. Её могли даже схватить на месте, расценив такое приобретение как угрозу для общества.

Спокойная жизнь продлилась четыре года, а потом Ингрид привлекла внимание сына главы города. Вот уж неясно, чем привлекла его ведьма, однако он, возжелав взять Ингрид если не в жёны, то хотя бы в любовницы, начал очень упорно, навязчиво то ли ухаживать, то ли добиваться, то ли пугать слежкой и наглым нарушением личного пространства. Что сам парень, что его поведение Ингрид были не по душе, поэтому она на все попытки отвечала отказом. Вежливым, но холодным и однозначным.

Сын главы испробовал разные способы. Пытался задобрить подарками и бессмысленной лестью. Уверял, что с ним Ингрид точно не придётся бояться охотников, что он обязательно защитит, если беда постучится в дверь. Постепенно он становился настойчивее, пытался схватить, поцеловать, хотя Ингрид всегда сталась держать дистанцию, чтобы даже юбкой мимолётом не задеть. В итоге дошло до угроз. Тот, кто клялся защитить, теперь обещал привести охотников, а потом лично поджечь костёр.

Ингрид думала, что у неё ещё есть время, чтобы собраться и сбежать. Ей совесть не позволяла уйти, не исполнив последние заказы. Не столько из сочувствия к людям, сколько из чувства долга. Вопреки распространённому церковью мнению, у ведьм оно было очень сильно.

Среди ночи Ингрид проснулась от запаха дыма и жара огня. Её решили казнить даже без суда — так убедительно звучали обвинения ухажёра в привороте, при помощи которого злая ведьма хотела подобраться к главе и загрести в свои руки город. Абсурдное и нелогичное обвинение, но его оказалось достаточно. Дом Ингрид был окружён. У неё было два варианта: сгореть заживо или угодить в руки палачам. Ингрид не собиралась отдавать свою жизнь ни огню, ни людям. Она забралась на крышу, рискуя задохнуться в дыму, и впервые, вложив в единственную попытку все надежды на спасение, смогла превратиться в птицу. Если бы не ночь, её бы точно пристрелили, но Ингрид смогла добраться до ближайшего леса.