Ким Харрисон - За пригоршню чар

Меня будто завернули в мокрую вату. Сердце колотилось. Ни рукой, ни ногой не двинуть, и не видно ни зги. Зато слышно. Бешеный визг шин, а потом еще более жуткий визг мнущегося металла. Мне удалось вздохнуть, со всхлипом, желудок повело, мир закрутился каруселью — нас развернуло от удара.

Обеими руками толкая воняющий маслом пластик, я отвела подушку в сторону. Мы еще крутились, меня пронзило ужасом, когда грузовик с Ником врезался во временное заграждение и пролетел на пустую правую полосу. Нашу машину встряхнуло — мы во что-то воткнулись и остановились с костедробительной резкостью.

Дрожа, колотя по подушке, я оттолкнула ее вниз и заморгала во внезапной тишине. Подушка была измазана красным; я посмотрела на руки. Красные. Кровь течет. Из отметин от моих собственных ногтей на ладонях. Я оцепенело глядела на серое небо и черную воду. Так и должны выглядеть руки убийцы.

Ветер с моста гнал на меня жар двигателя. Крошки безопасного стекла засыпали сиденье и меня. Моргая, я выглянула в разбитое лобовое окно. Угол кабины, где сидел Питер, врезался в сваю. С той стороны его не вытащить. Нас отнесло точно на пустую правую полосу — над Питером и перилами, которые тут ремонтировали, я видела острова. Что-то… Что-то сорвало капот синего грузовичка, виден был дымящийся искореженный двигатель. Черт, да его вдавило почти до моего сиденья, как и лобовое стекло.

Кто-то кричал. Захлопали дверцы машин, загомонили люди. Я повернулась к Питеру. Ох, черт.

Я попыталась пошевелиться — нога не двигалась. Успев перепугаться, я все же решила, что она не двигается потому, что застряла, а не потому что сломана. Ногу заклинило между колонкой переключателя и сиденьем. Джинсы ниже колена почернели от влаги. Наверное, где-то там порез. Глаза тупо смотрели на ногу. На голени. Порез на голени.

— Эй! — позвал добравшийся до окна человек. Он цеплялся за пустую раму толстыми пальцами, на одном было обручальное кольцо. — Как вы там?

Да просто в шоколаде!.. Я тупо моргала ему в лицо. Хотела что-то сказать, но губы не шевелились. Вылетел какой-то жуткий звук.

Не двигайтесь. Я вызвал скорую, а вам лучше не шевелиться. — Он глянул на Питера и отвернулся. Слышно было, как его вырвало.

Питер, — прошептала я. В груди жгло, дышать нормально не удавалось, и я дышала мелкими вдохами, силясь отстегнуть ремень. Наконец удалось, и под крики людей, сбегавшихся как муравьи на дохлую гусеницу, я высвободила ногу. Пока еще нигде не болело, но ясно было, что это ненадолго.

Питер, — позвала я опять, трогая его лицо. Глаза у него были закрыты, но он дышал. Из рваной раны над глазом текла кровь. Я отстегнула его ремень, веки у него затрепетали.

Рэйчел? — сказал он, кривясь от боли. — Я еще не мертв?

Нет, солнышко, — ответила я, гладя его по щеке. Порой переход от жизни к смерти происходит в один миг, но не с такими ранами, и не когда солнце еще высоко. Его ждет долгий сон, и только потом он встанет невредимым и жаждущим. Я сумела выдавить улыбку, сняла амулет от боли и надела на него. У меня только в груди болело, а больше я ничего не чувствовала, все онемело и внутри, и снаружи.

Питер был страшно бледен, на коленях у него лужей собиралась кровь.

Все хорошо, — сказала я, окровавленными пальцами поправляя на нем плащ, чтобы не смотреть на его грудь. — Ноги у тебя в полном порядке, и руки тоже. На лбу порез, и грудная клетка очень пострадала. Но через неделю ты поведешь меня танцевать.

Выходи, — прошептал он. — Выбирайся и взорви грузовик. Черт, даже умереть нормально не могу. Не хочу гореть… — Он заплакал, слезы промыли дорожки на окровавленном лице, — Не хочу гореть…

Мне казалось, он не выживет, даже если скорая успеет вовремя.

— И не надо. Я не буду тебя сжигать.

Сейчас меня стошнит. Все к тому идет.

— Я боюсь, — простонал он. Воздух с бульканьем выходил из его залитых кровью легких. Только бы он кашлять не начал…

По осколкам разбитого стекла я придвинулась к Питеру, осторожно притянула к себе исковерканное тело.

Солнце светит, — сказала я, зажмуриваясь от нахлынувших воспоминаний об отце. — Точно как ты хотел. Ты чувствуешь? Уже скоро. Я буду с тобой.

Спасибо, — сказал он пугающе слабым голосом. — Спасибо, что попыталась включить фары. Мне показалось даже, что меня как будто стоит спасать.

У меня горло сдавило.

— Тебя стоит спасать.

Слезы лились у меня по щекам, я нежно-нежно его укачивала. Он дышал с жуткими всхлипами — это говорила сама боль, и меня пронзило состраданием. Он вздрогнул всем телом, я прижала его крепче, хоть и знала, что делаю ему больно. Слезы обжигали мне руку. Вокруг шумели люди, но нас никто не тронет. Мы отделены от них вечностью.

Тело Питера вдруг осознало, что умирает, и с подстегнутой адреналином силой принялось бороться за жизнь. Прижав его голову к груди, я удерживала его в ожидании судорог и зарыдала, когда они принялись сотрясать его, будто вырывая тело у души.

Черт, черт, черт. Со мной это уже было. Почему мне выпало это опять?

Питер затих.

Укачивая его — теперь ради себя, не ради него, — я рыдала так, что становилось больно моим несчастным ребрам. Пусть, пусть бы только это было правильно! Пусть не зря!

Но мне казалось, что все неправильно.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Рэйчел! — крикнул Дженкс; он, оказывается, тут стоял. Руки у него были теплые и чистые, не липкие, как у меня. Подергав дверь, он просунул руку в окно и разблокировал ее. Когда дверь открылась, я отпустила Питера. Поджатой ноге стало вроде как холодно, я на нее глянула и почувствовала, как голова уезжает. На штанине расплывалось мокрое пятно, а по новенькой кроссовке бежал красный ручеек. Может, нога больше пострадала, чем мне казалось.

Питера вытащи, — прошептала я. — Ой. Ой, нет! — Дженкс поволок меня к двери, прочь от Питера. Подхватив меня на руки — я его всего перемазала кровью Питера, — он отнес меня к чистому участку холодной мостовой.

Сидя, — прошептала я, мне было холодно и голова кружилась. — Не клади. И кнопку не нажимай, пока его не вытащишь. Слышишь меня, Дженкс? Вытащи его!

Он кивнул, я спросила:

А где водитель грузовика? — Я вспомнила, что нельзя назвать его Ником.

Там с ним дама в медицинском халате.

С трудом подняв руку, я стащила с шеи амулет гашения инерции, второй из пары, сунула его Дженкеу, а он взамен дал мне пульт для взрыва азотной системы. Я прикрыла его рукой, а Дженкс пнул амулет в ближайший просвет в перилах, уничтожив половину улик страхового мошенничества. Дэвид с ума сошел бы.

— Подождешь нажимать, пока я не вернусь, а? — сказал Дженкс, покосившись на мою сжатую руку.