Артем Лунин - Перед бурей (СИ)

— По следу — очень похоже. Сколько ему лет было?

— Если он отсюда — то лет восемьдесят. Если из Каррионы, ещё откуда, где живут долго, то и век, пожалуй.

Вот вам и ещё одна "ерунда", — уныло подытожил Джонатам. — И вопрос — всегда ли наш Липка был таким, притворяясь безумцем, или же только недавно очнулся, как тогда наш Модест Владим превратился во Влада?

Часть третья

— Вот и он, наш… Дикий Край, — сказала Мона, с удовольствием оглядываясь по сторонам. Гарий усмехнулся. Так Длинный однажды в краткой беседе с ними назвал эту местность.

Округа не соответствовала именованию. Становилось всё больше признаков людского присутствия. Дорога стала чище и накатанней. Показались вырубки, стволы деревьев, сложенные внахлёст или "шалашами" для просушки. Через канавы и ручейки протянулись мосты. Рядом случались "жданки" — небольшие строения, обычно лишь крыша над помостом на четырёх или шести столбах. Такие строеньица делали войи или другие путешествующие, если им случилось вдруг остановиться на одном месте больше чем на полдня.

— Пожалуй, уже скоро?.. — спросил Гарий, и вот тут-то это и случилось. Мальчишка подскочил, едва не скатившись с облучка, одной рукой дёрнул из ножен меч, другой выхватил громобой из-за пояса Моны, одновременно пытаясь задвинуть девочку себе за спину. — Тревога!.. — заорал и растерянно осёкся.

В одно мгновение караван превратился в ощетинившийся оружием форт. Мона отпихнула Гария, осторожно высунула нос из-за его спины. Мальчишка выпрямился, опуская клинок, вернул ей громобой.

— Отбой тревоги, — крикнул Гарий. — Вот уж легки на помине… Выходите, я вас вижу!..

С ветерком пришла эмоция сомнения. Гарий завертел головой, пытаясь определить, откуда на него смотрят.

— Ну, чую, какая, собственно, разница!

— В твоём случае — никакой, — Верея каким-то образом возникла совсем рядом с повозкой. Гарий и Мона одновременно потянулись к громобою на поясе девочки и спутались руками.

— У тебя, между прочим, собственный есть, — напомнила Мона, смущённо отдёргивая руку. Верея с интересом на них поглядывала.

— Я его в фургоне оставил, — признался мальчишка. — Здравствуйте, сэнири Верея!..

От обочин потянулись остальные встречники.

— Вижу, что из всех один ты смотришь в оба, — улыбнулась Верея.

— С моими-то учителями, — смущённо ухмыльнулся Гарий. — Вы же знаете Алека — будь готов! — произнёс низким угрожающим голосом. — Да и вы тоже…

Он смущённо замолчал. Мона фыркнула.

— Кстати, про Алека, — Верея завертела головой, — где вы потеряли это ходячее бедствие? Зато новых, смотрю, приобрели…

Её глаза остановились на Длинном. Верея хмыкнула, скептически разглядывая его, раб надменно вскинул подбородок и тут же скривился от боли в покалеченном горле.

Рядом появился Норик. Поздоровался, окликал кого-то, распоряжался, скоро рядом с дорогой возник небольшой лагерь. Вновьприбывшие смешивались с людьми каравана, из уст в уста передавали имена погибших в бою. Войи недобро смотрели на рабов, те ёжились и стремились поскорее получить какое-нибудь задание от Линды и спрятаться за работой.

Гарий принялся рассказывать про Алека.

— Ну, куда он и иже с ним отправился, мы знаем. Вот только по какой причине, так и не поняли. Сам знаешь, передавали через третьи руки, ты — Самилле, она — нам, едва при этом найдя, — Верея вздохнула. — Эх, будь у нас институт Слухачей…

Вот уже второй раз поминают этих самых Слухачей, подумал Гарий. К чему бы это?.. И что за слово она употребила? Значение он понял через Живу.

Взрослые утащили к себе Верею, Гарий и Мона отправились бродить по лагерю, здороваясь со знакомыми, отвечая на вопросы и выспрашивая, как там дома.

После небольшого перекуса воличи двинулись уже другим походным порядком. И, кажется, Длинному это пришлось здорово не по душе.

— Так и зыркает, — прокомментировала Мона. Гарию не нужно было оглядываться, чтобы ощутить ненависть и смятение раба. Он восседал двумя повозками дальше.

— Слезает, — сказала Мона.

— Идиот, — буркнул Гарий. — Дхоу безмозглый.

Целитель прибывших воличей осматривал ногу Длинного и запретил ему ходить.

— Загони его обратно, — сказала Мона.

— Я ему уже не целитель, — буркнул Гарий. — Да и кто я такой, чтобы мешать человеку, мечтающему остаться без ноги?..

Он поморщился, ощутив чужую боль. Нет уж, однажды целитель — целитель навсегда. Обернувшись через плечо, Гарий сурово сдвинул брови. Длинный, который пытался ковылять вровень со своим фургоном, поднял глаза. На какие-то мгновения взгляды сцепились, потом Длинный отвернулся. Мальчишка продолжал смотреть, обещая ещё большую боль и вечную хромоту. Длинный скривился и дёрнул подбродком — это можно было принять за согласный кивок, — уронил палку, догнал повозку, не шагая — скорее подпрыгивая на одной ноге, и взгромоздился. Оглянулся на свой костыль, и палка прилетела ему в руки.

— Даже боль не помешала, — с удивлением заметил Гарий.

— Знаешь, — протянула Мона задумчиво, тоже оценив чистоту исполнения. — Такие люди редко бывают пленными. Они, как правило, бывают сразу мёртвыми…

— Думаю, он предпочёл бы смерть плену.

— А сейчас? Никто не сможет ему помешать, если он вдруг пожелает отправиться к Проводнику.

Гарий пожал плечами.

— Мало ли какие верования бывают у народа. Может, ему по вере нельзя убивать себя. Или он надеется сбежать…

— …Разведав сначала все наши секреты, — подхватила Мона. — В таком случае надо присматривать за ним.

— И Верее подсказать… — Гарий оглянулся. Длинный сидел на повозке и, казалось, дремал. — Поверим?..

— Не-а, — Мона скептически изучила раба. — Даже ты притворяешься получше.

— Я разве притворяюсь? — изумился мальчишка.

— И ещё как!.. — но уточнить Мона и не подумала, посмотрела с усмешкой и отвернулась.

— Вон там, — сказал Алек.

— Я и гляжу, что-то странное, — ответила Луиса. Тролль осторожно покосился на целительницу. Её "гляжу" относилось вовсе не к зрению. Девушка шла, полузакрыв глаза, хмурилась. Тролль тоже попытался вчувствоваться в то, что поджидало их за теми холмами, на которые указывал Алек. Но споткнулся и едва не полетел кубарем. Пока у него получалось лишь что-то одно — смотреть либо глазами, либо душой.

Пока.

Впрочем, учитель и сам говорил, что в бодрствующем состоянии может разве что чужой враждебный взгляд определить, да за ближний поворот дороги заглянуть. И довольно долго раздумывал, как работать с талантом, который вдруг появился у ученика.