Раймонд Фейст - Хозяйка Империи

— Где? — Мара хотела получить более точный ответ. — В Королевстве Островов?..

Она смолкла, внезапно осознав, что ее мысли приняли неверное направление. Ведь она именно сейчас говорила с самым могущественным человеком из мира, лежащего за магическими вратами.

Паг вытянул руки, так что рукава коричневой хламиды соскользнули к плечам. Как будто сменив тему, он произнес:

— Ты знаешь, что моя жена родом из Турила? Интересное место эта горная страна. Тебе стоило бы когда-нибудь там побывать. Передай от меня привет своему супругу.

Не добавив к сказанному ни слова, он поднял руки над головой и исчез. Только воздух, заполнивший пространство, которое до этого мгновения занимал чародей, слабым хлопком нарушил воцарившуюся тишину. Комната погрузилась в темноту наступающей ночи.

Мара вздохнула и открыла дверь. Ослепляюще ярким показался ей в первое мгновение свет ламп в коридоре, где ожидали хозяйку Сарик и Люджан. Она объявила:

— Ничего не изменилось. Наше паломничество начинается завтра.

Глаза Сарика так и загорелись. Бросив взгляд вокруг, дабы убедиться, что поблизости нет никого из слуг, кто мог бы его услышать, он прошептал:

— Дальше Лепалы?

Мара удержалась от ответной улыбки, стараясь не выказать чрезмерного рвения, неуместного, когда речь идет о благочестивом паломничестве; хотя она и сама была преисполнена любопытства и воодушевления при мысли о предстоящем переходе через границу и путешествии в неведомые края.

— Мы отплываем оттуда на самом быстроходном корабле. Но прежде чем двинемся на восток, нам следует посетить храмы. Если мы рассчитываем что-то выиграть от визита в Турил, надо соблюдать предельную осторожность.

Оставалось еще множество дел, которые следовало переделать до рассвета, и Люджан с Сариком получили от госпожи разрешение удалиться, чтобы присмотреть за приготовлениями к путешествию. Глядя им вслед, Мара в который раз подумала, что они удивительно похожи — походкой, жестами… только у кровных родственников можно увидеть такое сходство.

Мара вздохнула.

Без детей дом казался пустым и тихим.

Отогнав гнетущее сожаление о том, что упустила возможность проститься с ними как подобает, она направилась в сторону лестницы и прошла к себе в кабинет, куда обычно слуги приносили ей ужин.

До рассвета оставалось слишком мало времени, чтобы она успела успокоиться. Но теперь, когда решение было принято и оставалось лишь приступить к его исполнению, Мара уже стремилась как можно скорее отправиться в путь.

Она не могла, разумеется, предугадать, какая судьба ожидает ее по ту сторону границы, на землях народа, враждовавшего с Империей в течение многих лет объявленных войн и случайных стычек.

Мирный договор, подписанный давным-давно, отнюдь не гарантировал покоя: горцы из Конфедерации отличались воинственным нравом и в любой мелочи усматривали оскорбление. Однако самый могущественный маг двух миров одобрил

— хотя и косвенно — выбранное Марой направление поисков. Властительница Акомы чувствовала, что из всех посвященных в ее планы один лишь он полностью понимает, сколь высоки ставки в игре. Более того, он знал, какие чудовищные препятствия ей предстоит преодолеть.

Проходя мимо склонившихся в поклоне слуг к своим уютным покоям, она гадала, каковы, по мнению Пага, ее шансы на успех. Потом ей в голову пришла другая мысль: а ведь с ее стороны было весьма умно, что она не задала ему этот вопрос. Если бы он ответил, у нее могло бы не найтись сил, чтобы взглянуть правде в глаза.

Прозвучал возглас жреца, подхваченный многоголосым отзвуком под массивными сводами. Расположившиеся по кругу младшие священнослужители в красных хитонах ответили ритуальным речитативом, и звук металлического гонга возвестил об окончании утренней церемонии. В затененной нише у задней стены храма безмолвно ожидала Мара в окружении почетного эскорта; рядом находился ее первый советник. Судя по виду, Сарик был погружен в мысли, весьма далекие от богослужения. Он непроизвольно постукивал пальцами по пластинкам из раковин коркара, украшающим его пояс. Волосы у него были взъерошены: уже не раз он в нетерпении запускал всю пятерню в шевелюру. Воины Акомы держались так, словно не ощущали никакой неловкости, однако их напряженные позы свидетельствовали, что, находясь в колоннаде храма Красного бога, трудно думать о чем-либо постороннем. Большинство из них мысленно возносили молитвы божествам счастья и удачи, чтобы их окончательная встреча с богом смерти состоялась как можно позже.

И в самом деле, думала Мара, храм Туракаму вовсе не предназначен для того, чтобы посетители чувствовали себя уютно. На площадке посреди колоннады возвышался древний алтарь, где некогда приносились человеческие жертвоприношения — а если верить слухам, то приносятся и сейчас. Площадку окружали каменные уступы, стертые ногами множества богомольцев; желобки в каменных плитах вели к углублениям у ног статуй, изваянных несколько столетий тому назад и стоявших в своих нишах. Прикосновения бесчисленных рук, благоговейно касавшихся ступней статуй, отполировали до блеска их поверхности, некогда бывшие шероховатыми. Стены позади этих ниш были расписаны изображениями человеческих скелетов, демонов и полубогов — многоруких и многоногих. Они были представлены в странных позах, словно корчились в смертных муках или были вовлечены в неистовую пляску. Но при всей их пугающей нелепости они напоминали Маре другие образы, украшающие Дом Плодородия — одно из многочисленных святилищ Лашимы, куда приходили помолиться бездетные женщины, жаждущие зачать ребенка. Разница состояла в том, что фрески в храме Туракаму были лишены даже малейшего намека на чувственные, плотские желания, тогда как рисунки в святилище Лашимы порождали смутное томление, ибо сплетенные фигуры этих ужасных существ наводили на мысль не о страданиях, а о наслаждении.

Ожидая, пока настанет ее черед поговорить со жрецом, Мара подумала об одном подмеченном ею противоречии: жрецы Красного бога, один вид которых вселяет ужас, в беседах всегда настойчиво твердят, что все люди, так или иначе, встречают свой конец у ног Туракаму; что смерть — это удел, которого никому не дано избежать, и потому ее следует принимать безбоязненно и безропотно.

Кружок послушников перестроился, образовав двойную колонну, окутанную клубящимся дымком фимиама. Мара видела, как жрец, выступавший во главе процессии, задержался, чтобы обратиться к просителю, пришедшему молить о милосердии богов к его недавно скончавшемуся родичу. Запечатанный пакет перешел из рук в руки; скорее всего это было письменное обязательство осиротевшей семьи, готовой внести щедрое пожертвование храму, если их воззвание не останется безответным. На самой отдаленной от жертвенного алтаря фреске были изображены люди с блаженным выражением на лицах, склонившиеся в поклоне перед троном Красного бога, чтобы выслушать божественное решение о возрождении к новой жизни: место, уготованное им на Колесе, определялось соотношением деяний, послуживших к умалению или возвеличению их чести. Согласно цуранским верованиям молитва оставшихся в живых могла приумножить в глазах Туракаму достоинства недавно скончавшегося; но, пока бедняк пешком добирался до храма, чтобы поклониться Красному богу и возжечь дешевую поминальную свечу, богач прибывал на носилках, имея при себе кругленькие суммы на совершение отдельных храмовых обрядов.