Оксана Панкеева - Обратная сторона пути

— Где-то видел, — отмахнулся Витька, — но сейчас не вспомню. Потом наточишь, сейчас нам веревка нужна. Где она?

— Ах да… — виновато огляделся герой. — Кажется, я ее там оставил. Сейчас принесу. А зачем?

— Колодец надо проверить.

— А, ну, давайте ведро, я проверю.

Вот так и получилось, что в сад — вернее, на то место, которое полтора века назад теоретически было садом, — вместе с разведчиками вышел и этот безбашенный дикарь с ведром на тросе в одной руке и палицей в другой. Как оказалось, к всеобщему счастью, ибо в то же самое время со стороны улицы в тот же бывший сад вошел, крадучись и принюхиваясь, тот самый не к добру помянутый грак.

Момент его появления Витька пропустил и к окну бросился, только услышав предостерегающий окрик спецназовца. Видимо, зря он всю жизнь валил все свои неприятности на невезение — его собственной дури в них тоже немало было вложено. Вот и в этот раз нормальные люди бросились в кладовку, а он, как придурок последний, — к окну. Посмотреть, театрал недоделанный! Как будто его «посмотреть» чем-то могло помочь тем, кто снаружи, и не было опасно для него самого.

К чести разведчиков, у них все же хватило выдержки не драпать в панике, хотя и в противном случае их бы все поняли и никто бы не осудил. Отступали быстро, но спиной к опасности не разворачивались и бесполезной стрельбы не начинали — граку автоматная пуля не повредит, а патронов не так много, чтобы ими без толку разбрасываться.

Элмар остался стоять где стоял. Как был, с палицей и ведром, только оружие перехватил поудобнее и стойку немного сменил. Все орали ему: «Уходи!» — даже сам Витька, кажется, что-то такое орал, но точно он не помнил. А пришелец стоял и молча ждал, бесстрашно наблюдая, как на него несется полтонны мышц, зубов и первобытных инстинктов. Он стоял спиной, и лица его было не видно, но Витька почему-то был уверен, что оно сейчас точно такое же, как тогда, в кузове, — выжидающе-сосредоточенное, без тени сомнения в глазах. Он привык побеждать, он всегда побеждал и даже в мыслях не допускал, что может быть иначе, чертов сумасшедший дикарь…

Казалось, что еще миг — и он просто не успеет отступить, увернуться или что он там задумал, но, несмотря на свой простодушный вид, парень просчитывал каждое движение четко и безошибочно. Короткий и быстрый, слишком быстрый для такого массивного тела рывок — и зловещие челюсти клацнули вхолостую, не задев даже одежду. А ускользнувшая добыча в мгновение ока оказалась на охотнике верхом, вернее, на загривке, прочно стиснув его ногами и одной рукой держась за ухо.

Ошалевший от такой наглости грак попытался сбросить наездника, мотая головой, потому что дотянуться до него зубами теперь не мог, — и немедленно получил сокрушительный удар коллекционным «скипетром» между глаз. И еще раз — по носу. И по зубам. И по морде. И по шее. И по свободному уху. Словом, по всему, что подворачивалось под руку «карающего божества». Еще несколько секунд оглушенный зверь по инерции дергал башкой, затем пару раз встал на дыбы и наконец сообразил, что дело складывается не в его пользу. Издав непривычно жалобный, болезненный вой, грак ринулся прочь, унося на загривке намертво вцепившегося всадника и волоча за собой на буксировочном тросе победно громыхающее ведро.

Змей опустил автомат и некоторое время смотрел им вслед, прислушиваясь к затихающему вдали топоту, затем уверенно заявил:

— Ставлю на парня.

Его товарищи тоже расслабились и опустили оружие, но желающих поставить на грака среди них не нашлось.

Глава 17

— Вот этого, — мрачно изрек Фредриксон, — сейчас съедят.

Когда Шеллар добрался до цели своего путешествия, солнце уже склонилось к закату и над болотом сгущались сумерки.

Если бы сейчас его увидел кто-то из давних знакомых, то вряд ли узнал бы в этом ходячем комке грязи всегда аккуратного и опрятного короля.

Несмотря на все попытки быть осмотрительным и смотреть, куда ступает, Шеллар трижды или четырежды проваливался в болото и несчетное число раз спотыкался и падал, по каковой причине его теперь с головы до ног покрывали грязь и тина. Местами она успела подсохнуть и отвалиться, и сквозь эти прорехи виднелись изорванная одежда и даже участки голого тела, изъеденные комарами. Над левой лопаткой распухал и наливался фиолетовым неимоверных размеров синяк, оставшийся после укуса неизвестного насекомого, напоминавшего громадного слепня. Лицо тоже распухло, покраснело и покрылось волдырями до такой степени, что трехдневная небритость на нем уже становилась незаметна. На левой руке чуть выше локтя багровел ожог, приобретенный при встрече с плотоядным растением. Злополучный левый ботинок давно остался в пасти гигантской сороконожки, не разжавшей челюсти даже после отрубания головы. Правый продержался почти до самого конца и трагически погиб в пучине болота, когда его владелец в очередной раз провалился по колено в вездесущую жидкую грязь.

Как ни странно, встреч с крокодилами Шеллару почти удалось успешно избежать. Один раз он заметил их издали и успел свернуть и обойти, в другой — заметил слишком поздно, но тут уж не заметили его они, так как были заняты поеданием кого-то другого.

Действие укола давно закончилось, и все раны и увечья, как старые, так и свежие, превращали каждое движение в мучительную пытку, а каждый шаг — в подвиг. Острая дергающая боль в ране перемежалась жжением в местах укусов (то есть везде) и ноющей ломотой во всех мышцах. Шеллар давно оставил попытки о чем-либо думать, ибо думать в таком состоянии вообще было невозможно, и тупо шагал вперед, из последних сил удерживая в голове одну, последнюю, мысль: он должен дойти до пирамиды во что бы то ни стало. Зачем? А демоны его знают, неважно, просто надо дойти, а там видно будет.

Когда до подножия пирамиды оставалось всего около тысячи локтей, идти стало немного легче. Под водой, на глубине не больше локтя, появилась твердая поверхность. Наверное, когда-то тут была дорога.

«Последние шаги, уже почти пришел», — мысленно подбодрил себя Шеллар и попытался вспомнить, зачем же он сюда столь отчаянно рвался. В голове царила такая неимоверная путаница, что вспомнить сразу не удалось, лишь смутно всплыла подсознательная уверенность, что его здесь кто-то должен ждать. И, видимо, напрасная, потому что ни на пирамиде, ни рядом, у подножия, никого не было. «Как бы то ни было, — подумал валящийся с ног путник, — я выбрался из болота и нашел место, где можно сесть… или даже лечь… не боясь провалиться в трясину или попасться в зубы крокодилу…»