Терри Гудкайнд - Третье Правило Волшебника, или Защитники Паствы

Она услышала спор о том, не заменить ли полозья кареты на колеса, и увидела в окно, как Аэрн под угрозой меча лезет на козлы. Рядом с ним уселись воин в алом плаще и мрисвиз.

У Кэлен задрожали колени. Она уже почти была с Ричардом! Она стиснула зубы, чтобы не закричать. Это несправедливо! По ее щеке скатилась одинокая слезинка.

Мрисвиз наклонился к ним, и его безгубый рот растянулся в мрачной улыбке. Подняв трехклинковый кинжал, он помахал им перед лицами пленниц.

— Попытаетес-сь с-сбежать, и я с-срежу кожу с-с ваших ступней! — Он склонил набок гладкую голову. — Яс-сно?

Кэлен с Эди кивнули.

— Заговорите, — продолжал мрисвиз, — и я отрежу вам языки.

Они снова кивнули.

Мрисвиз повернулся к Лунетте:

— С-с помощью с-своего дара через ошейник заблокируй их волшебную с-силу. Так, как я покажу. — Он положил лапу Лунетте на лоб. — Поняла?

Лунетта улыбнулась:

— Да, вижу!

Кэлен услышала, как охнула Эди, и одновременно почувствовала пустоту у себя в груди. Ощущение присутствия магии пропало. Кэлен с тоской подумала, вернется ли оно когда-нибудь. Она вспомнила то жуткое ощущение пустоты, которое испытала, когда кельтонский волшебник при помощи магии заставил ее потерять связь с ее даром. Это было почти то же самое.

— У нее течет кровь, — сказал мрисвиз Лунетте. — Вылечи ее. Гладкокожему брату не понравится, если у нее останется шрам.

Кэлен услышала удар бича и свист Аэрна. Карета тронулась. Лунетта потянулась к ней, чтобы излечить. О добрые духи! Куда же ее везут?

Глава 40

Глаза Энн застилали слезы, из горла вырвался приглушенный крик. Она уже давно забыла свое героическое решение молчать. Кто, кроме Создателя, услышит ее вопли? Да и какая, в сущности, разница? Вальдора подняла скользкий от крови нож.

— Больно? — ухмыльнулась она, показав редкие зубы. — Нравится ли тебе, когда кто-то решает, что с тобой произойдет дальше? Ведь ты так и сделала. Ты приняла решение о том, как мне умереть. Ты отказала мне в жизни. В той жизни, которую я могла бы прожить во Дворце. Сейчас я по-прежнему была бы молодой. Но ты решила, что я должна умереть.

Энн промолчала, и кончик ножа уперся ей в бок.

— Я задала вопрос, аббатиса! Так нравится ли это тебе?

— Не больше, чем тебе, полагаю.

Вальдора опять ухмыльнулась:

— Отли-ично! Я хотела, чтобы ты познала ту боль, с которой я жила все эти годы.

— Я оставила тебе жизнь, которую проживают все люди. Жизнь, дарованную тебе Создателем. А могла бы тебя казнить.

— За паршивое заклинание! Я колдунья! Вот что даровал мне Создатель, и я лишь пользовалась его даром!

Энн прекрасно понимала, что спорить бесполезно, но предпочитала оттянуть ту минуту, когда Вальдора опять возьмется за нож.

— Ты использовала дар Создателя для того, чтобы отбирать у других то, что они не хотели дать добровольно. Ты похищала их привязанность, их сердца, их души. Ты не имела на это права. Ты наслаждалась преданностью, как пирожными на ярмарке. Привязывала людей к себе, а потом отбрасывала, чтобы приворожить других.

Вальдора снова кольнула ее ножом.

— И ты изгнала меня!

— А сколько ты разрушила жизней? Тебя увещевали, тебя предупреждали, тебя наказывали. Но ты не остановилась. И только тогда тебя выставили из Дворца Пророков.

Плечи Энн разламывались от тупой боли. Она лежала голая на деревянном столе, руки над головой и ноги у щиколоток были связаны магией, и эти узы были жестче любой грубой веревки.

К тому же Вальдора, чтобы блокировать Хань Аннелины, прибегла к совершенно незнакомому аббатисе заклинанию. Энн чувствовала свой Хань, теплый, как костерок в зимнюю стужу, но словно бы за окном. Приглашающий, обещающий согреть, но недоступный.

Энн посмотрела в окошко в верхней части стены маленькой каменной комнаты. Уже почти рассвело. Почему же он не идет? Он уже давно должен был прийти ей на помощь, а она — каким-то образом его поймать. Но он не пришел.

Впрочем, еще только раннее утро. Он может еще появиться. Благой Создатель, пусть он придет поскорее!

Если только они не спутали день. Энн охватила внезапная паника. А если они просчитались? Нет. Они с Натаном все выверили точно. День тот. И, кроме того, не столько сам день, сколько произошедшие в этот день события важны для пророчества. То, что ее поймали, доказывает, что день выбран правильно. Если бы Вальдора схватила ее неделю назад, тогда правильным был бы тот день. Это событие — ключевое. Пророчество исполняется. Но где же он?

Внезапно Энн осознала, что лицо Вальдоры исчезло. Надо было продолжать говорить. Надо было...

Нож распорол ступню левой ноги. От острой, пронизывающей боли Энн выгнулась дугой. Холодный пот проступил на лбу и потек по вискам. Еще разрез, еще боль, и снова беспомощный крик. Голова Энн безвольно склонилась набок. Малышка Холли смотрела ей прямо в глаза. Энн почувствовала, как слезы текут через переносицу, по щеке и скатываются на стол.

Дрожа, она смотрела на девочку, думая, каким еще гнусностям обучает Вальдора невинное дитя. Эта ведьма превратит сердце малышки в камень.

Вальдора помахала кусочком отрезанной плоти.

— Смотри, Холли, как легко срезается, если делать так, как я говорила. Не хочешь ли попробовать сама, лапушка?

— Бабушка, разве это обязательно нужно делать? — спросила Холли. — Она ведь не причинила нам зла. Она не такая, как другие. И никогда нас не обижала.

— Еще как обижала, лапушка! — Вальдора махнула ножом, как бы подчеркивая свои слова. — Она обидела меня! Украла мою юность.

Холли смотрела на Энн, дрожащую от нестерпимой боли. Для такой малышки у нее было на удивление спокойное лицо. Из нее вышла бы замечательная послушница, а в один прекрасный день — отличная сестра Света.

— Она дала мне серебряную монетку. И не хотела нам зла. Это не забавно. Я не буду этого делать.

— Ну, мы все равно это сделаем, — злобно рассмеялась Вальдора и опять помахала ножом. — Слушайся бабушку. Эта женщина заслужила наказание.

Холли спокойно посмотрела на старуху.

— То, что ты старше меня, не значит, что ты всегда права. Я не стану больше смотреть. Я ухожу.

— Как хочешь, — пожала плечами Вальдора. — Это наши с аббатисой дела. Не хочешь учиться, иди поиграй.

Холли решительно вышла из комнаты. Энн готова была расцеловать девочку за храбрость.

Лицо Вальдоры снова приблизилось.

— Что ж, теперь мы остались вдвоем, аббатиса. Вернемся к делу. — При каждом слове она тыкала Энн кончиком ножа. — Скоро настанет время тебе умереть, аббатиса. Но сначала я хочу узнать, громко ли ты можешь кричать. — Она посмотрела Энн прямо в глаза. — Попробуем?